Часа не прошло, как прибыла комиссия. И выяснилось, что пьяные базары убитых были правдой. Один был сыном генерал-лейтенанта, командующего округом, второй – местного главы региона, а третий – прокурора. Солдатику караульному можно было смело вешаться. Но Верьмеев на то и любитель уставщины, что решил добиться правды. Во-первых, солдатика он запер в карцере дисбата и выдавать прокуратуре категорически отказался, ибо никакого преступления тот не совершил. Как раз наоборот, его поставили охранять, а дальше он подчинялся исключительно Уставу гарнизонной и караульной службы, согласно которому любая попытка проникнуть на охраняемый объект должна быть пресечена выстрелом на поражение. Без всяких скидок пьяным детям генералов, депутатов и вообще кого угодно.
Понятное дело, родители убитых, при каких бы погонах они ни были и какие бы академии они ни оканчивали, на такую мелочь, как соблюдение Устава, наплевали и грозились организовать пареньку пожизненное, а самого Верьмеева снять с должности и тоже нарисовать ему срок.
Второе Верьмеева волновало мало, а парня было реально жалко. Да, есть у любителей уставщины хоть одна положительная сторона. И Верьмеев дошел до главного военного прокурора. Думаете, это просто? Нет, конечно. К счастью, у родителей убитых было достаточно врагов. Они и подсказали Верьмееву нужные телефоны, и встречу организовали. Полетел он в Москву, зашел в крутой кабинет, три часа объяснял большому чиновнику в погонах весь расклад, прикладывал десятки документов, отчетов, объяснительных и так далее, что караульный прав и вместо наказания ему нужно объявить благодарность. У нас в стране, конечно, право телефонное, но против фактов все же не попрешь.
Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Благодарность караульному, конечно же, не объявили, однако оформили ему официально дембель и по-быстрому отправили на родину в Дагестан. Верьмеев взялся отвезти его на родину лично. Хоть он и любитель уставщины, но отлично понимал, что не доедет солдатик не то что до Дагестана, а даже до ближайшей железнодорожной станции.
Спустя четыре дня, когда вернулся, получил как обухом по голове приказ о снятии с должности. Верьмеев понимал, за что ему это, но все-таки попытался возмутиться, оспорить. Выслушать хотя бы, почему, на каком основании. Но вопроса задать не успел. В кабинет вошли сотрудники в форме, сунули ему «под корочку» и велели ехать вместе с ними. На военных прокуроров они не были похожи. Уж эту «братию» Верьмеев чувствовал за версту, пытался выяснить, что произошло, но ему ответили коротко: «Приказ доставить». После этого Верьмеев успокоился. Приказ так приказ.