Высокая, широкоплечая и мускулистая, как мужик-молотобоец, с огромными ручищами. Странные кожаные доспехи очень хорошо подчёркивали мышечный рельеф перекачанного торса и по-женски выпуклую грудь.
На бёдрах доспех превращался в короткую юбку с разрезами, плотно облегающую не менее мощные ляжки. Тёмные волосы были сбриты почти под бобрик, что только добавляло бабище мужеподобности. Перекошенное в зверском оскале грубоватое лицо усиливало отталкивающий эффект.
И эта рожа самодовольно ухмылялась мне в лицо.
Зубы заныли от желания вцепиться ей в глотку или хотя бы от души врезать в ответ. Оттолкнуть, растоптать, хоть как-то попытаться защитить себя. Но, увы, я была надёжно прикована к каменной стене. На ногах тоже ощущалась металлическая тяжесть, а моя попытка хорошенько лягнуть самоуверенную тварь только ещё больше её разозлила. Цепи противно звякнули о камень, а нога едва ли приподнялась на десять сантиметров.
– О, вижу, тебе не терпится продолжить? Так я не против, – предвкушающе протянула эта погань, растягивая рот в мерзкой гримасе и делая шаг назад. Живот повело от ужаса.
Она взмахнула рукой, и по полу, рядом с моими босыми ногами, ударил длинный хлыст. Потом ещё раз и ещё, с каждым замахом на пару миллиметров приближаясь к оголённой коже. Перекачанная тварь мастерски владела своим оружием и наверняка знала толк в пытках.
Смуглая кожа блестела от пота – надо же, как старалась мразь! Но больше всего меня поразили её глаза. Маслянистая чернота радужки буквально бурлила направленной на меня ненавистью!
– Страш-шно? – прошипела тварь, занося руку для нового удара, и я понимала, что в этот раз гибкое чёрное «жало», уже пропитавшееся моей кровью, достигнет цели.
Да за что?! Я точно знала: эту спятившую бабищу с хлыстом вижу впервые! Также ни на миг не поверила, что смогла что-то у кого-то украсть! Тогда что за средневековая хрень тут происходит?!
Я зажмурилась до тёмных пятен перед глазами. Сжала онемевшие пальцы, застонав от новой порции боли.
Мамочка родненькая! Как же мне хотелось, чтобы всё оказалось кошмаром, который вот сейчас же, сию минуту развеется! Отчаянье колючим комком встало поперёк горла, оседая горечью на губах и прорываясь жгучими слезами на глазах.