И надо же было так плюнуть мне в душу!
Непрошеные слёзы затуманили обзор. Ненавидя себя за проявленную слабость, я опустилась на ближайшую скамейку. Платка, конечно, при себе нет, в кармане только ключи от квартиры. Даже не подумала взять с собой сумку. Ну почему у меня всё так плохо!
– Мальчик, ты чего ревёшь?
Я аж сначала не поняла, что это ко мне обращались. Обернувшись, заметила парня в чёрном пальто и чёрной шляпе с дурацким красным пёрышком.
– Я не мальчик, – злобно прогундосила я и шмыгнула носом.
Нахал! Да, у меня короткая стрижка, но она хорошо подчёркивает черты лица. Девичьего!
Незнакомец не спешил с извинениями.
– Чего сопли льёшь, говорю?
С виду такой весь из себя интеллигент в шляпе, а хамло хамлом.
Я снова шмыгнула носом. Ещё не хватало, чтобы сопли реально потекли.
– Хочу и лью.
– Села на мою скамейку и ещё наглеет
– Она общая, и вообще я вас не видела.
Раскинув руки, пижон откинулся на спинку скамейки, словно демонстрируя, чьи в лесу шишки.
– Обидел тебя кто? – спросил он более располагающим тоном.
– Мой парень, – охотно доложила я. – Уже бывший.
Вроде и горько, и всё же как-то полегче стало.
Незнакомец многозначительно хмыкнул.
– Бросил?
От меткого словесного снаряда я снова расклеилась. Слёзы ещё быстрее потекли по щекам.
– Ну и фиг с ним, – «утешили» меня.
Кивнула. Фиг с ним.
– Наряды, наверное, не покупал, – предположил незнакомец.
Чувствуя горький комок в горле, поджала губы. Нет, Слава никогда не ругался из-за появления новых вещичек в моём гардеробе. И демисезонные сапоги велел купить хорошие, дорогие, чтобы ноги не мёрзли и каблуки не отламывались.
– Куском хлеба попрекал. Заставлял на диетах сидеть.
Тоже мимо.
– Подружек, должно быть, всех разогнал. С маменькой твоей крысился.
Да это вообще не про Славу!
– Ну и нечего жалеть. Пусть катится к чертям! Кому такой урод нужен?
Я всхлипнула. Из-за тяжести в груди еле-еле выдохнула и с усилием сделала вдох.
– Мне-е-е… Он хоро-о-оши-и-ий…
– Значит, с тобой что-то не так. От нормальной бабы мужик бы не сбёг.
Мы встретились взглядами. На его гладком, лишённом досадных изъянов лице отражалось нордическое спокойствие, но в светлых, как кошачий камень, глазах будто затаилось ехидство. Наверное, моя зарёванная рожа выглядела не столь впечатляюще, и от осознания своей ничтожности стало совсем уж гадко на душе.
– Запомни. Люди ненавидят чужие слёзы. Они – напоминание о боли, страхе и опасности, – философски изрёк он и отвернулся, давая, как следует, разглядеть свой профиль. В принципе ничего примечательного, кроме острого носа – на долю секунды возникло желание проверить пальцем, можно ли об него уколоться. Маленькая серёжка в виде черепа на скрещенных костях и то произвела меньше впечатления.