– Рюмси!
Рюмси отстраненно смотрела в окно. На ее лицо падал кровавый отблеск лениво уходящего солнца. Дул все еще теплый осенний ветерок. Издали доносились тоскливые завывания деревенских псов. Осколки сна неторопливо улетучивались из памяти.
– Рюмси!
Запах гари в комнате еще чувствовался, хотя голова болела уже не так сильно.
Позавчера люди расправились с соседями и сожгли их дом. Легкий дым вздымался над местом пожарища. Мясо, которое продавали соседи, оказалось человеческим. Стало понятно, кто стоял за исчезновением детей. Вывернуться у лиходеев не вышло.
Птицу в небе уж видать,
Не получиться соврать.
Впервые Рюмси радовалась, что у них не было денег и отец не мог позволить себе купить мясо, даже по столь ничтожной цене.
– Рюмси! – снова прозвучал голос братика.
Братик стоял возле нее. Как всегда, громкий.
– Тебя отец зовет! – прокричал он. – Все хорошо?!
– Я, наверное… задремала, – отозвалась девочка.
– Стоя?!
– Видимо, из-за дурацкого дыма. Мне померещилось, как двое… колдунов соревновались. А еще стоял день, но на небе я не заметила Птицы Правды. Представляешь? Так непривычно.
– Конечно, померещилось. Ты же знаешь: колдунов давно нет! Всех убили! Иначе не было бы мезости! И все смогли бы врать!
– Мерзости, – поправила Рюмси. – И называй это Птицей. Ненавижу слово «мерзость».
– Потому что тебя иногда так называют, – то ли спросил, то ли подтвердил мальчик, ничуть не смутившись. – А мне нравятся твои пятна, и для меня ты – самая красивая.
Рюмси не стала объяснять, что причина не только в отметинах под глазами.
– Спасибо, – улыбнулась она, неосознанно прикоснувшись к щеке. – Но оно ведь парит в небе. Верно?
Братик кивнул.
– И формой немного похоже. Многие называют это Птицей. Вроде как подходящее название. Согласен?
– Наверное, – пожал плечами мальчик и тут же напомнил: – Отец зовет!
– Уже иду.
Братик кивнул и убежал. Рюмси еще раз выглянула в окно. В некоторых домах уже светились окна. Она улыбнулась, вспомнив, как в детстве ей чудилось, будто тысячи чудовищ из Вечного Леса наблюдают за ней во все глаза. Сейчас она почти взрослая и страхи у нее теперь другие.