Он уверял уполномоченного, что теперь тот будет переносить жару лучше. Лучше? Насколько лучше? Нет, Валерик этого не знал, но знал, что лучше. Генетик частенько нёс чушь и слабо ориентировался в окружавшем его мире. Но… Он каким-то чудом лечил самого себя – и вылечивал от всяких своих врождённых болезней. Лечил и других, втихаря поднимал на ноги полумертвых людей со страшными, порой смертельными ранами. Причём не брезговал. Вылечивал людишек, которых, по мнению Горохова, лечить и вовсе было не нужно. Уполномоченный также помнил и про то, что Генетик быстро вылечил и его самого после весьма серьёзного ранения. Такое разве забудешь? Помимо лечения людей от тяжёлых ран, которое и приносило Валере основной доход, он делал и другие удивительные и зачастую непонятные вещи… Он называл их опытами.
Но Горохов ко всем этим его талантам относился настороженно, особенно после того, как Валеру выперли из Современного Института Генетики и Общей Биологии за вопиющую некомпетентность. Уполномоченный сам читал об этом отчёт. И самыми яркими словами в том отчёте были: «профанация», «некомпетентность» и даже «мракобесие». Но Валерик был, кажется, рад, что его уволили, он теперь занимался своими делами, создавал на краю города свою лабораторию. Что-то там делал всё время, но и про Горохова никогда не забывал. И всякий раз при встрече уверял, что у него для уполномоченного есть одно улучшение. По сути, Андрей Николаевич был единственным его другом… Скорее, всё-таки приятелем, нужным человеком. Друзей Генетик не заводил, на дружбу у него не было времени, он был слишком увлечён своими исследованиями, в которых уполномоченный ему помогал по мере сил. За что Валера его благодарил как мог. И вот один раз, пока у него было время, – после исполнения очередного приговора у него был отпуск – Валера уговорил его на улучшение. Обещал, что после процедуры Горохов будет переносить высокие температуры не хуже дарга.
– А я пятнами, как дарг, не покроюсь? – сомневался Андрей Николаевич. – Кожа коричневой не станет у меня?
– Нет, – заверял его Валерик, он давно уже не заикался, – только внутренние изменения, на уровне мембран клеток. А улучшение будет очевидным.
Улучшение. Никакого улучшения Горохов, после тридцати шести дней плавания в ванне с биораствором, не почувствовал, а вот мышцы, мышцы за это время заметно ослабли, ушли. И ему показалось, что у него появилась одышка. И ещё месяц, вырванный из жизни. Как не бывало его. Укол в плечо – пробуждение на металлическом столе. Месяца нет.
Но Валера убеждал его, что у него в клетках произошли нужные изменения, что межклеточное пространство увеличилось, и ещё, и ещё что-то, и ещё… В общем, говорил всякие непонятные слова. Можно, конечно, было его и убить, но… Валерик очень сильно изменился с тех пор, как уполномоченный его встретил. Говорят, в детстве он вообще был неходячим инвалидом. А сейчас Генетик был очень даже подвижен и бодр.