Акрам ухмыльнулся в седые усы: младшенький и впрямь оплошал в чайной Басры, поспорив с каким-то заезжим шутом о Верблюжьей битве. Сыночек рвался доказать тому гостю, что прекрасная Аиша, вдова пророка, была чиста и покрыта благодатью вопреки своему бунту против халифа Али ибн Абу Талиба. Гость же вспылил и обозвал ее паскудной подстилкой для осла. Не долго думая, Джавад вытащил длинный изогнутый нож и предложил шуту показать ему, как мужчине нужно обращаться со своими словами в уважаемом общественном заведении.
Скандал вышел знатный – если бы не прибежавший Гассан, лежать бы шуту в чайной трупом, а Джаваду сидеть за решеткой и ждать вердикта многочтимого городского судьи. Акрам до сих пор благодарил Всевышнего, что удалось все замять, правда, обошлось это в изрядную сумму.
Теперь же младшенький смотрел на отца и брата с вызовом и явно намеревался снова пойти на рожон. Не дожидаясь второго приказа, он спешился и побежал к акации. Кляня про себя былые мягкие методы воспитания, Акрам подал знак Гассану, чтобы тот выехал на его место, тоже спрыгнул с верблюда и устремился за сыном.
Молодые ноги оказались резвее старых – когда Акрам подошел, Джавад уже присел на корточки и с интересом рассматривал что-то большое, длинное, полузасыпанное песком и мелкими камушками.
– Отец, ты только погляди на это! А ну-ка… – младшенький вынул злополучный нож, перехватил и аккуратно постучал рукояткой по предмету. Послышался странный звук, почти такой, как от удара по туго натянутой коже бубна.
– Джавад, лучше бы ты бросил глупую затею, – укорил его Акрам. Но вид находки пробудил и в нем любопытство и азарт. Он встал так, чтобы видеть ее всю. – Сынок, а принеси из вьючной сумки лопатку. Нет, две, и мою захвати.
Следующие четверть часа Гассан и прочие караванщики вынуждены были наблюдать за тихим безумием Акрама и Джавада. Парочка раскопала предмет и хоть с трудом, но выволокла его к руслу-вади, откуда уже улетели вспугнутые птахи.
Джавад ходил вокруг предмета кругами, что-то бормоча, почесывая затылок и время от времени топая ногой от возбуждения.
– Ты видишь то же, что и я? Мне не мерещится, отец? – в глазах младшенького горела знакомая искра, и Акрам вздохнул, узнавая себя в юности.
– Нет, я тоже вижу покрытого воском человека. И не понимаю, кто совершил такое над мертвецом. Кто бы это ни был, он изверг и обречен гореть в аду после смерти… – Старый караванщик ткнул восковую мумию носком туфли и развел руками. – Что ж, мы можем сделать только одно – похоронить бедолагу со всеми молитвами, отпустив наконец его душу туда, где ей будет хорошо и спокойно.