Однажды июльским жарким днём я прогуливался по лесу со своим верным другом, немецкой овчаркой по кличек Гарри, прихватив с собой «Смит и Вессон – 500». Его я беру, исключительно когда прогуливаюсь по здешним глухим местам, так как есть вероятность повстречать дикого зверя, такого как пума или медведь. Для города он не годится – уж слишком громоздкий и выпячивается из кобуры, которую я ношу на поясе и которую, увы, я подобрал не по размеру. С этим оружием мне и медведь не страшен, страшна только его отдача. Мы с псом шли не спеша, он никогда от меня далеко не убегал и всегда подстраивался под мой темп, я шёл и ощущал наконец свободу. Я редко приезжал в лесной домик, и сейчас я шёл и не мог надышаться запахом хвойных деревьев.
Гарри внезапно залаял и кинулся бежать вглубь леса, и я устремился вслед за ним, зовя его и покрывая матом. Он успел хорошо оторваться, и мне приходилось прислушиваться и бежать на его лай, который внезапно сменился рычанием. Когда рёв взбешённого пса стал отчетлив, я достал пистолет из кобуры и сбавил ход. На моем пути были два изнеможённых человека, которых яро облаивал Гарри.
Я сразу насторожился, так как до ближайшего города Челан было сто пятьдесят километров. Загородный дом был построен моим отцом в шестидесятых годах, он не любил цивилизацию, поэтому и место выбрал в глуши и выезжал сюда на охоту каждые выходные. После его смерти дом достался мне, и я уезжал сюда, чтобы отдохнуть от городской суеты.
Те двое были одеты в рваные тряпки. Один был бледный и седой, на нём были синие рваные джинсы и чёрная потрёпанная рубашка, правый рукав которой был по локоть оторван. На ногах у него красовались поношенные туфли на небольшом каблуке. На вид ему было за сорок, он был среднего роста и крепко сложён, лицо его было угрюмым и не внушало доверия. Его седые волосы закрывали ярко-голубые глаза, которые блистали из-под серой пряди, и когда наши взгляды пересекались, меня охватывала дрожь от пустоты, что в них была. От подбородка до скул его лицо покрывала густая борода, которая небрежно торчала во все стороны. Его можно было бы принять за лешего и заработать инфаркт, встретив его ночью. Лицо его хоть и было заросшее, но даже его густая растительность не могла скрыть те шрамы, которых я насчитал шесть: на подбородке, на скулах, возле правого глаза и два идущих параллельно снизу вверх на лбу. Нос у него был вытянутый и кривой, щеки впалые, покрытые рубцами, губы тонкие и потрескавшиеся. Второй был тучным и приземистым, с плешью во все темечко. На нем были черные затасканные брюки с потёртостями до дыр в области колен. Белая рубашка, пожелтевшая от пота и лишённая пары пуговиц в области живота. На ногах были черные классические изношенные туфли, подошва которых была на грани того, чтобы отслоиться. Левый каблук был почти стерт, а правого и вовсе не было. Лицо его было широкое и округлое, лоб морщинистый, с сильно развитыми буграми, длинные черные густые сросшиеся брови. Левый глаз был покрыт мутной пеленой, а правый был коричневого цвета, нос широкий, средней длины. Большой рот с пухлыми губами. Лицо его также покрывала неухоженная борода и многочисленные ссадины.