Справа от тропинки возвышалась белая стена, собранная из бетонных блоков, что было за ней, я так и не знала, да и не слишком об этом задумывалась. Может быть, там должно было развернуться строительство, но райсовет отчего-то передумал или в центре кто-то поменял планы. Что тут могли строить? Для кого? Если производство, то кто бы на нем работал?
Слева начиналось озеро и временами тропинка подходила вплотную к самой кромке берега. Когда шли дожди, тут можно было ненароком поскользнуться и угодить в воду – по колено, а где-то и почти по пояс. Из снега торчали сухие стебли камыша и еще какой-то травы, название которой было мне неведомо, все просто называли ее тоже камышом, хотя камышом она не была. Темно-бурые головки камыша местами полопались, вспучившись белым пухом.
Тропинка снова вывела нас на дорогу, которая прямой линией, подобно городскому проспекту, рассекала сосновый лес. Кроны деревьев поднялись высоко над землей и стволы их с короткими обрубками сучьев казались зимой на редкость голыми. Идти стало легче. Марк поинтересовался, как мои дела, как Вита. Да как обычно дела, отозвалась я. Здесь мало новостей, он же знает. А Вита растет. Все путем, короче.
– И сосны, – выпустив облачко пара, проговорил Марк, остановившись и оглядевшись по сторонам, – все такие же… Люблю их.
– Такие же, – согласилась я. – Куда же им деться?
– А летом как они пахнут!
Я улыбнулась. А как они пахли лет двадцать назад!
– Пойдем, – я потянула его за руку.
Лес кончился и вокруг дороги раскинулось белое поле. Вдалеке виднелся остов трактора. Сколько помню, никому не было до него никакого дела. Превратиться в большой сугроб ему мешал только гуляющий по полю ветер. Но не сейчас, сейчас ветер гулял где-то в другом месте. На тракторной трубе сидела какая-то птица, наверное, ворона.
Мы вышли к садоводческому товариществу. Занесенные снегом дачные домишки пустовали в ожидании весны. Навстречу, громыхая дверцей кузова, проехал грузовик. По скользким доскам мы осторожно перешли через придорожную канавку, миновали еще пару дачных участков и свернули налево. Здесь дорога была узкой, из-за сугробов двум машинам сейчас было бы на ней никак не разъехаться. Снова шли вдоль леса. Дачи уступили место еще одному полю. Параллельно дороге поле пересекала вереница вышек с высоковольтными проводами. Подул-таки ветер, и из принесенных им облаков стали падать редкие снежинки. Начало темнеть, фонарей здесь отродясь почти не было, те, что одиноко стояли, возвышаясь над дорогой, пока не горели.
Впереди справа показалась деревня, к ней вела еще одна проселочная дорога, по которой мы и пошли. Ветер принес запах дыма из печной трубы. Чуть горьковатый, но вкусный, отдающий человеческим теплом и уютом. Окна крайнего дома были темными – Семеновы, вероятно, куда-то отъехали, в остальных уже зажгли свет. Мы дошли до нашего с Витой дома, и я открыла калитку. Большие старые деревянные ворота привалило снегом, и, будь у Марка машина, мы бы их сейчас ни в жизнь не откопали. Сад спал, чистить дорожки от снега ни у меня, ни у Виты не хватало времени, да и нужды в том не было. Из собачьей конуры вышла Агата, потянулась, мяукнула и с интересом уставилась на нас. Марк наклонился, чтобы погладить ее, но она с достоинством увернулась.