Опять были приглашены врачи и стали что-то обсуждать. Через пятнадцать минут дискуссий, мне всё надоело, и, открыв глаза, я громко просипел:
- ХХРРААММ.
И после этого опять закрыл глаза. В итоге после ещё десяти минут обсуждений, Виктор Сергеевич выгнал всех врачей из комнаты и, наклонившись надо мной, робко тронул меня за плечо. Я открыл глаза и, чуть прищурившись, посмотрел на него.
- Ваше Высочество, Николай Александрович, вы, действительно, хотите в Храм в Токио? Путь не близкий и займёт много времени.
В ответ я слегка качнул головой. Постояв и подумав какое-то время, Виктор Сергеевич Кочубей отправился отдавать распоряжения.
Путь в Токио занял несколько дней и запомнился сильной головной болью и постоянной тряской. Я периодически терял сознание, и у меня запечатлелись только отдельные моменты дороги.
Митрополит постоянно находился рядом со мной и читал молитвы, в том числе и на японском.
Когда мы прибыли в Токио, был уже вечер, но я настоял на службе в Храме. Вокруг Храма собралась огромная толпа японцев и охраны. Меня на носилках пронесли в свежепостроенный Храм Воскресения Христова. Там я, с трудом говоря, попросил принести стул, и для меня из-за алтаря вынесли большое архиерейское Кресло, стоящее всегда за престолом для правящего архиерея. Поставив его рядом с вратами у амвона и подложив на него подушки, меня бережно усадили на него. Храм наполнился японскими прихожанами, все стояли с зажжёнными свечами и многие плакали. Охрана не подпускала никого ко мне близко, в тишине были слышны едва слышимые перешептывания на японском и иногда на русском, говорили, что цесаревич собрался собороваться и скоро помрёт.
Чтец начал медленно читать часы, затем запел хор и потихоньку заснул.
Мне снился сон, как моя жена в чёрном траурном платке стояла у закрытого гроба и рыдала, обняв её за пояс, рядом стояли Яна и Ирина, мои дочки-близняшки, они тоже плакали. Всё виденное происходило в храме, где шло отпевание моего тела, после недолгой панихиды батюшка сказал речь о вечной жизни и о том, что любящие души обязательно встретятся в Раю, в Жизни Вечной. И что я сейчас взираю на них и вижу их искреннее проявление любви к умершему. От этой картины я тоже зарыдал навзрыд и резко очнулся в Храме сидящим в архиерейском кресле. Передо мной стоял митрополит японский Николай с чашей для причастия. Я со слезами на глазах скрестил руки на груди и открыл рот.
- Причащается раб божий Николай, во оставление грехов и в жизнь вечную, Аминь. Проглотив святые дары, я поцеловал чашу и громким голосом произнёс: - Аминь.