Вот, например, гениальный образец абстрактного «внедрения» в сознание ребёнка (вдумайтесь) концептуальной составляющей закона всемирного тяготения.
«Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу,
Вот доска кончается,
Сейчас я упаду…»
Рядом лежит и закон Архимеда.
«Наша Маша горько плачет,
Уронила в речку мячик,
Тише, Машенька, – не плач,
Не утонет в речке мяч…»
А здесь ребёнок подсознательно открывает для себя базовые свойства виртуального мира, лежащего за фасадом семантики физических форм.
«Зайку бросила хозяйка,
Под дождём остался зайка,
Со скамейки слезть не мог,
Весь до ниточки промок».
Здесь ненавязчиво обнаруживаются некоторые виртуальные закономерности и отношения, «привязанные» к тому набору тряпочек, набитых ватой, которые обозначают Зайку или Мишку. Обнаруживается не как данность, вытекающую из инстинкта, а как абстрактную общую закономерность духовных отношений. Ребёнок, наверное, и раньше зайку любил, но не догадывался, о существовании самой такой абстракции, необходимой для решения будущих жизненно важных задач.
Тогда напрашивается достаточно простой вывод. Достоинством литературного творчества является открытие новых форм или новых содержаний (иначе говоря – закономерностей). Здесь вместо «или» хотелось бы поставить союз «и», но это, оказывается – не обязательно.
Иногда в качестве классики время выберет открытие закономерности, выраженной в самой громоздкой форме. Кто, пример, читал всего Гегеля? Единицы. Открыватель законов диалектики слишком сложен в литературной форме. Мало, кто до конца способен внятно объяснить, например, закон перехода количества в качество в семантике немецкой классической философии. Но время выбрало Гегеля.
Однако, в качестве классики время может выбрать и в чистом виде форму, отличающуюся новизной. Совсем недавно, например, была изобретена литературная формула, способная «доставить» подобную диалектическую абстракцию Гегеля даже в мозг питекантропа.
«Вчера раков продавали по пять рублей, но – очень большие, а сегодня – по три, но очень маленькие!…» (М. Жванецкий)
Ф. М. Достоевский любил создавать весьма «громоздкие» литературные формы, А. П. Чехов, наоборот, стремился к максимально кратким психологически изящным литературным абстракциям.
Вот и все критерии. Для того, чтобы понять, станет ли твоё стихотворение классическим, достаточно дать себе отчёт, что и как этим сказано. Открыл ли ты что-то новое в человеке? Или ты нашёл слова сказать просто о чём то сложном и труднодоступном пониманию, используя нетривиальные образы. При этом понять сложное стало доступнее не 1%, а, скажем, уже 5% читателей.