– Брат-защитник! – воскликнул он и испуганно склонил голову.
Я не ответил, прошел мимо, мимо всех этих вытянутых овальных исповедальных кабин, мимо ожидающих, дальше, вперед, к высокому, уродливо-геометричному выходу из храма Исповеди. Прошел мимо стражей охранников, что недвижными изваяниями застыли по сторонам от входа, пошел вниз по широким серым ступеням храма. Спустился, оглянулся: квадратичное, безликое нагромождение, серое, без стыков плит, будто цельное – монолитное. Пара камер над входом, блеснули линзами – навелись. Хорошо работают братья-защитники, хорошо.
Развернулся и пошел прочь. Одинаковые улицы, одинаковые пустые лица, всегда так, даже дома, даже за закрытыми дверями, в пустоте одинаковых серых комнат – я знаю, я видел – там тоже всё одинаковое.
Ровные, прочерченные линии улиц, автоматы-раздатчики – подойди к любому, приложи руку, посмотри в глазок считывания сетчатки и получи то, на что у тебя не выбран лимит. Единый знает потребности каждого, Единый распределяет ресурсы во благо и соизмеримо с выполняемыми работами. Помнится раньше, когда-то, в какой-то стране, говорили: «От каждого по способностям, каждому по потребностям» и называли они это «коммунизмом».
Дошел до своего квартала, повернул за безликий бетонный угол безликой монолитной высотки…
– Служба идентификации, – путь мне преградил страж, судя по красной оторочке шеврона – старший страж.
Я предъявил идентификационную карту, с указанием времени работы, отдыха. Страж сверился с временем, спросил:
– С какой целью покидали место жительства?
– Посещал храм Исповеди.
– Планово?
– Плановое посещение.
– Спасибо.
Он отступил в сторону и я вошел в квартал братьев-защитников. Улицы были пусты, перед каждым входом будка охранения, вдалеке, у самого поворота к центральной зоне высших братьев-защитников, стоял бронетранспортер, на серой броне сидела пара стражей, скучали, один, положив на коленки автомат, скучно и привычно, вгонял в рожок желтые патроны.
Поднялся, прошагал до своего отсека, вошел, за мной с шипеньем закрылась дверь, пикнул магнитный замок. Один. Один у себя дома, где под стандартными гипсокартонными панелями спрятались стандартные железобетонные стены, где по стандартным правилам спрятаны стандартные жучки, где стандартная панель интерфейса, стандартное койкоместо и стандартный кухонный терминал. Все стандартное, и я знаю откуда на меня смотрят сейчас братья-защитники, знаю где микрофоны, знаю о камере прямо над терминалом, так, чтобы и экран было видно, и допотопную клавиатуру – все знаю.
Я, как всегда, снял типовые городские ботинки с твердой подошвой, прошел до типового койкоместа, лег на типовое постельное белье, закрыл типовые глаза, и попытался заснуть, чтобы увидеть типовую темноту, но не смог – в голову лезли не типовые, индивидуальные мысли, сомнения, о которых меня предупреждал брат исповедник. Нет, даже не так: сомнения были следствием, сначала я, как всегда, подумал о ней, о номере 265, которая, обычно, была выведена на восьмой экран моего терминала – угловой экран.