В камере было сыро и ещё более мерзко, чем везде. Застоявшийся воздух казался плотным. Бригадир открыл шкафчик, дёрнул рубильник, другой, и с удовлетворением услышал, как запустились вентиляторы. На потолке загорелась тусклая лампочка.
– Так, – сказал бригадир. – Главное сделали. Теперь хорошо бы понять, что случилось.
Он щёлкнул кнопкой монитора в углу, зашуршали диски. Экран загорелся тусклым зелёным светом, появились линии и символы. Бригадир вгляделся в узор.
– Ты понял? – спросил он Дайка. – Перегруз был. И я догадываюсь, кто опять виноват. Этот урод недоношенный!
– Гем? – понял Дайк. Его вытянувшееся лицо отобразило одновременно омерзение и жалость. – Но как…
– Я его убью! – сказал бригадир. – Бери свой лом.
Они громко затопали по лестнице назад, в жилой отсек. По дороге встретили ничего не понимающего Локха, бригадир сунул ему ещё один ломик, и уже втроём, вооружённые, они двинулись по коридору.
– Он не сечёт, урод, что, если завод встанет, тут полгорода вымрет как нефиг делать… – бормотал бригадир.
– Пришли, – сказал Дайк. – Комната 761.
Бригадир постучал ломом по железной двери.
– Открывай! – закричал он. – Аброзятина ходячая!
Никто не отозвался.
– Ломайте, – сказал бригадир.
Дайк с Локхом взялись за ломики. Через мгновение дверь с грохотом распахнулась, и все втиснулись внутрь тесной комнатки. Никого, однако, в ней не было.
– А… Я не понимаю, – сказал Дайк. – Что это за херня?
Практически вся комната была забита ящиками со сложной электроникой. Везде моргали огоньки, по маленьким экранам бежали надписи. Между ящиками стояло одно пустое кресло, на котором можно было различить капельки крови. А в воздухе висело облако вонючей, мерзкой пыли.
Бригадир потянул носом.
– Не знаю… – сказал он задумчиво. – Но я выясню, можете мне поверить.
Мир – это пыль. Моя жизнь – это пыль. Сколько бы я ни пытался собрать её во что-то плотное, ощутимое, этого не выходит. Она разваливается, превращаясь в отдельные пылинки, которые почти нельзя потрогать рукой. Я слишком внимателен к деталям, наверное, но это происходит помимо моей воли. Я учусь видеть не детали, а целое, но я только в начале этого пути, поэтому всё так трудно.
Я парю. Меня окружают летающие белые точки. Они кучкуются, клубятся невесомыми облачками, поддерживают меня снизу, чтобы я пребывал в безмятежном приятном полёте. Почти всё вокруг -пустота. Даже я – лёгкий, полупрозрачный. Я и сам состою из мелких шариков, точечек, только не белых, а разноцветных. Я просто скопление яркой пыли, которая висит в облаке и наслаждается тем, что она есть.