Запивая булочку чаем, квендель рассматривал карту, лежавшую на самом верху стопки. Бульрих всегда очень тщательно вырисовывал все подробности. Сначала, во время прогулок, делал наброски на бересте, а вечерами скрупулезно копировал их при свете лампы. Близоруко щурясь, он всматривался в загогулины, разбирал пометки и рисовал, напряженно прикусив кончик языка. Перед ним на карте раскинулось Холмогорье, родина квенделей с начала времен. Ну, или с тех пор, как квендели начали рассказывать истории, а это, судя по всему, случилось очень давно, потому что в Зеленом Логе издавна приговаривают: «Квендели болтают без умолку с того часа, как поселились среди корней», – хоть никто уже и не помнит, что это значит.
Бульрих отставил чашку с чаем, не отрывая взгляда от драгоценной карты. Черными чернилами он очертил полукруг, указывая русло реки, огибавшей Холмогорье. Картограф с удовольствием проследил взглядом за линией, которая непрерывно тянулась от Болиголовья до задворок Запрутья. Рисуя реку, он ни разу не оторвал перо от бумаги.
– Здесь я все знаю, сам исходил, шаг за шагом, – пробормотал Бульрих, хваля себя за приложенные усилия.
Как спокойно лежит страна холмов в излучине могучей Холодной реки! Внезапно квендель нахмурился. А что там, за бурным потоком?
Бульрих не раз откладывал исследование другого берега. Там, на северо-западе, страну оберегали Восемь Воронов – высокие холмы, у подножия которых, на одинокой скале над рекой, темнели мрачные руины Вороньей твердыни. От этого места квендели предпочитали держаться подальше. Никому и в голову не приходило поселиться у развалин, хоть земли там и плодородные, а луга вдоль берега зеленеют на солнце и сверкают бесчисленными звездочками ромашек. Однако стоило немного отойти от реки, и земля вспучивалась, а из травы поднимались обветренные валуны, как будто из глубин лезло каменное чудовище, пробивая луга гранитными лапами. На вершинах открытых всем ветрам холмов среди стеблей желтой, сухой травы возвышались, словно заколдованные крепости, огромные камни. Точь-в-точь как причудливые короны, они венчали каждого из Восьми Воронов, и ветер свистел и пел в трещинах, проникая в закоулки зубчатых нагромождений.
На самом западном холме среди камней стояла серая башня, высокая и стройная, – одинокая свеча на фоне алого вечернего неба. Если квенделей что и влекло к Восьми Воронам, то лишь стремление увидеть легендарные закаты за серой башней. Внутри она давно была полая, как старый гриб-дождевик; лестницы и залы исчезли. Никто в Холмогорье не знал, кто ее воздвиг. Ни одному квенделю не удалось бы взгромоздить друг на друга такие огромные гранитные плиты. Поговаривали, что башню построил другой народ, более высокого роста, что их мастера возвели и Воронью твердыню, от которой остались лишь руины, и мост через Холодную реку. Мост был на редкость необычным сооружением – высокая узкая арка с каменным парапетом по обе стороны ровным изгибом поднималась над стремительно бегущими водами. Кое-где на обтесанных камнях остались неровные выемки, в которых проросли мох и лишайники, так что в некоторых местах стены словно были покрыты непонятными зеленоватыми письменами.