– Никак Стёпкин голос? – всполошился гонец.
Разбойник крякнул:
– Куда нелегкая занесла неугомонного? – и, поправив короб на спине, побежал на голос.
Ерёмка, подтянув лапти-скороходы, помчался следом. Однако Соловей бежал проворнее.
– Эй, подожди, – прокричал гонец Разбойнику.
– Шибче, шибче давай!
Ерёма проворчал:
– Дык я в лаптях-скороходах за тобой не поспеваю.
Разбойник оглянулся и хитро подмигнул:
– Дык ты в лаптях-скороходах, а я в сапогах семимильных.
– Несправедливость выходит. Не по чину тебе сапоги. Мне они надобны. Я скороход, – пробубнил Ерёмка, наступив в лужу.
– Я тебе свистульку звонкую подарю, чтобы ты не по чину свистеть мог. И будем в расчете, – хохотнул Разбойник и скрылся за поворотом.
Гонец вздохнув, поспешил следом.
Через малое время Ерёмка нагнал Соловья. Тот уже сидел рядом со Стёпкой, издающим истошные вопли.
– Стёпушка, голубчик, почто столь жалостливо надрываешься, ажно душа моя бездушная сокрушается по тебе? – спрашивал Соловей. – Что за кручина с тобой приключилась?
Пёс, будто не слыша Разбойника, надсадно выл. Ерёма дернул Стёпку за ухо:
– Ты чего это разорался, лопоухий? Иной забавы нет?
– Какая уж тут забава, – с трудом проговорил пёс. – Беда большая впереди… Ох беда, беда, беда!
Ерёма огляделся. Дорогу перегородил камень, за ним легла серая омертвелая пустошь. Тянулась она бескрайно, единственное украшение – бурые колючки торчащие клочками. По эту сторону шёл дождь, за камнем над пустошью суховей поднимал белёсую пыль.
– М-да, – Ерёмка почесал затылок, – смурная картинка.
– Беда, беда, беда, – причитал Стёпка.
– Да где беда-то? – рассердился Ерёма. – Никого вокруг на сто вёрст!
– За камнем большая беда, – завыл пёс с новой силой.
– Эй, гонец, отстань от Стёпки. Пусть поорет, ежели душа того требует. Лучше глянь, какие-то буковки на камне нацарапаны.
– Так почитай, – отмахнулся Ерёма, вглядываясь вдаль.
Соловей-Разбойник стушевался, но принялся читать:
– Как му ех ву не ти не ти ни охо ему, ни ое ему, ни олетному.
– Что это ты по басурмански залопотал?
– Грамоте-то я не сильно обучен. Какие буковки знал, те и прочитал, – засмущался Разбойник.
– В таком разе отойди, не закрывай обзор, – важно произнес Ерёма и прикоснулся к камню, чтобы стряхнуть дорожную пыль.
Чёрный валун задрожал под рукой, из недр его раздался сдавленный звук, будто пел кто-то, но пел, задыхаясь, с болью. Уродливые трещины, поползли по поверхности и, замысловато переплетаясь меж собой, превратились в письмена. В них из глубоких каменных борозд, будто из живых ран засочилась горячая красная кровь. На чёрном валуне ясно проявилась надпись: