– Ну, здравствуй, Этьен, – говорил он тихо, но голос его сильный и глубокий даже так пробирал до костей.
– Доб-брой ночи, господин, – неуклюже поклонился мальчик.
– Зови меня просто Раймунд. Не бойся. Я – старый друг твоего отца. Еще не так давно мы бок о бок сражались против визрийцев. Я вернулся, а он, увы, нет, но перед самой его смертью он взял с меня клятву принять его сына как своего и воспитать в случае его кончины. И вот я здесь, дабы исполнить обещанное. Что ты скажешь на то, чтобы стать моим оруженосцем?
Поначалу Этьен не поверил своим ушам – это напоминало то ли сон, то ли какую-то нелепую шутку. Все, что он знал о своем отце – скупые рассказы матери, которая даже не раскрывала ни его имени, ни даже откуда он родом. А теперь… Словно бы мечты его в один миг стали былью – но он до сих пор боялся пошевелить даже пальцем, боясь, что они исчезнут, словно дым. Мальчик оглянулся на Иоанна – но, ни младший настоятель, ни Раймунд, казалось, и не думали смеяться, терпеливо ожидая его ответа.
– Но я не собираюсь тебя заставлять, – мягко произнес Раймунд и поднялся на ноги. – Если хочешь, можешь остаться в монастыре, я не буду настаивать…
– Нет! – воскликнул Этьен и тут же прикусил язык, оглянувшись на приора и вжав голову в плечи, точно ожидая нагоняя, однако тот лишь прижал палец к губам. Кивнув, мальчик вновь повернулся к Раймунду и произнес едва ли не шепотом. – А вы расскажете мне о моем отце? Он был воином? Рыцарем?
– О, он был выдающимся человеком. Но всему свое время. Я бы с удовольствием дал тебе время на раздумья, так как выбор, безусловно, не легкий, но… решать нужно здесь и сейчас. К рассвету мы должны быть в пяти лигах отсюда, а светает все еще довольно рано.
Выдохнув, мальчик решительно кивнул и перехватил кулек со своими вещами. Бросив последний взгляд на монастырь, и попрощавшись с Иоанном, который напоследок неуклюже потрепал его по волосам, Этьен направился к лошади и через несколько мгновений уже трясся в седле позади Раймунда, крепко вцепившись в луку.
***
Как только Жан зашел в трактир, то поневоле закашлялся и закрыл нос рукавом. Едкий и громкий запах жареного лука, идущий из кухни, был чуть ли не самым приятным ароматом, витающим в огромном зале. Развешенные под потолком охапки высушенных трав едва ли спасали дело, и крестьянин поспешно огляделся, в надежде как можно скорее покончить с делом и покинуть это злачное место.
Неподалеку от двери гоготало несколько вооруженных юнцов, слушающих про любовные похождения своего господина, который, судя по еле проклюнувшемуся пушку на покрасневших щеках, был старше их едва ли на пару лет. Чуть поодаль перебрасывались в кости – вокруг игроков сгрудилось не менее дюжины человек, издающих такие вопли, будто это они проиграли последний простак. За соседним столом худющая женщина с помятым лицом костерила храпевшего под скамьей мужика, безуспешно пытаясь поднять его на ноги, а вторил всей этой какофонии менестрель, задумчиво щиплющий струны небольшой лиры.