Свет не видел более мерзких и гадких братьев. Да и сестры им под стать. Я никогда не стану для них своей. А уж когда они начинают кичиться друг перед другом, кто какие огневики умеет создавать, так хоть плачь. Димер потрет ладони и выпускает в небо огненного дракона. Фрост небрежно тряхнет рукой, и с кончиков пальцев слетают искры, которые мгновением позже превращаются в огненные цветы. Грета себе как-то огненные крылья отрастила. Но затмила всех Брида на летнем празднике богини Солнце — ей доверили ритуальный костер зажигать, так она явилась в платье, сотканном из пламени, и небрежно так золотую огненную розу с плеча сняла, и — хоп ее на сухие дрова — пламя взметнулось до неба.
Обидно! Помню, я маленькая была, родители еще надежды не теряли, что мой дар когда-нибудь проявится. Держали над очагом вверх тормашками, даже как-то косу подпалили. Сколько угодно разрешали баловаться с огнем — в родовом замке Флогисов пламени не боятся, оно нашей крови подвластно. Как-то я пыталась устроить пожар — тяжелая занавеска на окне долго не хотела загораться, тлела и курилась дымом, но потом все же неохотно занялась. Отец заглянул в комнату, щелкнул пальцами, и огонь моментально, даже как-то стыдливо, погас.
Недавно я подслушала разговор родителей, после которого и решила, что незачем мне задерживаться на этом свете.
— Она словно и не наша дочь вовсе, — сокрушенно говорила мама. — Если бы не рыжие волосы и глаза, которые точь-в-точь, как у тебя, Леннарт, я бы подумала, что подменили. Ничего в ней нет от рода Флогис. Кухаркина дочь, да и только.
— Так может, не отправлять ее в Академию, Аста? Засмеют ведь. Она ведь пустышка. Даже великий род не застрахован от появления такого ребенка. Бедняжка не виновата.
Пустышка. Мое сердце болезненно сжалось. Ладно братья всю жизнь смеются надо мной, и для сестер я досадное недоразумение, но родители всегда были со мной добры и по-своему ласковы. А они, выходит, воспринимали меня как калеку, которую пожалеть нужно.
— Нет, пусть едет, — сказала мама, и я не поняла, чего больше в ее голосе — злости или отчаяния. — Пусть едет… Вдруг…
Она продолжала надеяться на что-то? Напрасно. Я точно знала, что я — позор рода Флогис, пустышка, у которой никогда не будет магической силы, слабосильная Корявка, которая чем раньше избавит мир от своего бесполезного присутствия, тем лучше.
И вот я стою на крыше и собираюсь прыгнуть. Всем сразу станет легче. Поплачут и забудут.
Тучи вдруг расступились, и в прореху выглянуло Солнце: покровительница дома Флогис. Посмотрела на меня ласково.