Возможно, он прав. Вероятнее всего, да. Но его багровое морщинистое лицо, дряблая волосатая грудь и запах перегара при мысли о близости с ним вызывали только рвотные позывы.
Ещё шаг назад.
– И не надо кривить мордашку, – подскочил он. – Не надо этой гадливости!
Мой локоть наткнулся на дверь. Взгляд Валерия Кирилловича изменился. Что-то такое появилось в нём, предупреждающее: пощады не будет.
Но остаться я не могла. Трясущейся рукой нащупала ручку.
– Лена, – прорычал Валерий Кириллович, выбираясь из большого кресла, – не делай глупостей. Мы одни, своё я получу. От тебя зависит, будет это приятно или мне придётся действовать силой.
Ручка провернулась, я бросилась в коридор. Помчалась к двери на лестницу. В спину неслись угрозы. Всё плыло в пелене слёз. Сквозь рёв пульса в висках я едва слышала оскорбления. «Беги-беги-беги!» – колотилось в такт сердцу.
Распахнутая дверь бахнулась о стену. Я побежала вниз. Носик туфли зацепился за сколотую плитку, я рухнула на площадку перед последним лестничным маршем. Заколка отлетела, волосы упали на лицо светло-русой волной.
– Леночка решила поиграть в догонялки, – совсем близко засмеялся Валерий Кириллович.
Ухватившись за перила, я поднялась и чуть не заорала от пробившей ногу боли. Тяжёлые шаги приближались. Закусив губу, я потащилась вниз, подпрыгивая на менее ушибленной ноге, пытаясь наступать на другую.
– Куда же ты? – насмехался Валерий Кириллович. – Или торопишься?
Он шёл следом. Не пытался догнать. Смертельным холодом в груди разливалась догадка: дверь на улицу заперта.
Но я ковыляла вниз. Ковыляла через маленький холл, где днём сидел охранник, а сейчас никого не было. К двери. На улицу. К спасению.
Толкнула её шершавое покрытие.
Дверь не поддалась.
Надавила сильнее, но она не дрогнула.
– Ну что, убедилась? – в затылок произнёс Валерий Кириллович.
И стиснул мои плечи. Рывком повернул к себе. Тошнотворный запах перегара ударил в нос. Я зажмурилась, чтобы не видеть бешеного выражения глаз.
– Не смей от меня убегать, слышишь? – Он запустил пальцы мне в волосы и сжал. Висок обожгло болью. – Слышишь?
Вдохнув, я наугад ударила коленом. Закричала от боли, но и Валерий Кириллович вскрикнул, сложился пополам:
– Ах ты…
Качнулся ко мне, слепо ловя рукой. Я метнулась в сторону, в боковой коридор. Слёзы застилали всё. Ладони гулко бились в запертые двери.
– Кто-нибудь, помогите, – шептала я, содрогаясь от рыданий и медленно осознавая: это всё – спланированная ловушка.
Меня попросили задержаться на работе.
Зам, уходя, запер дверь.
И камеры наверняка везде выключили.