На улице уже начинали петь птицы. Он встал, чтобы поглядеть на них, но не увидел ни одной. А они все пели и пели.
Моруна накрыли воспоминания пятилетней давности. Тогда в его жизни все было хорошо: мать не пила, а наоборот, была трезвенницей до мозга и костей. Отец же пытался ее спаивать, будто для него это был вызов. От воспоминаний сразу стало тепло на сердце. Хорошие дни были тогда – будто свет солнца теплее, трава зеленее, а мир красочнее. Ему было лет двенадцать или тринадцать.
И все разрушилось в один день – двенадцатого июня. Эта дата отпечаталась в его голове навсегда.
В последние месяцы отец Моруна, Каврий Рси, был какой-то странный – будто перестал получать удовольствие от жизни. Но в тот день он был навеселе, словно грусть его отпустила, и он снова начал радоваться жизни. Каврий сам приготовил всем еду, сделав сыну порцию котлет и макарон больше, чем себе и жене.
Мать ушла на работу, а он целый день, счастливый, занимался домом: перебирал вещи, гладил их и раскладывал по полкам. Морун с радостью помогал ему.
Пообедав, отец взял чемодан и, закрывшись на время в комнате, вышел с ним в коридор. На вопрос сына, зачем ему чемодан, он ответил, что у него отломалась ножка и его надо отнести в ремонт.
После того дня Каврия Рси больше никто не видел. Полиция ничем не помогла: отца в последний раз заметили с какой-то женщиной на вокзале, после чего след оборвался.
Мать злилась на отца с каждым днем все сильнее. Сначала она немного выпивала по вечерам, потом – все больше. В итоге бросила работу и начала ходить по мужчинам, иногда приводя их домой. Всю ненависть к бывшему мужу она вымещала на сыне – избивала и наказывала за малейшие проступки. Она установила свои правила: что можно, а что нельзя.
Когда Морун попытался высказаться о ее образе жизни, она сломала ему руку скалкой. В больнице Тринна, так ее звали, сказала, что он упал с лестницы. Морун пытался объяснить, что это она его избила, но мать настаивала на своем: мол, он трудный ребенок и все выдумывает. Врачи поверили ей.
К кому бы Морун ни обращался за помощью, никто не верил ему. Все верили Тринне – ведь для окружающих она была хорошей матерью с трудным ребенком, которого бросил отец.
Солнечные лучи начали бить в глаза. Вытирая слезы от воспоминаний, он встал и начал стучать в дверь. Через какое-то время пришла мать и выпустила его.
– В следующий раз я тебя выпущу только через неделю, сученыш, – сквозь зубы проговорила она и ударила его по щеке.
Морун ничего не ответив, просто пошел к себе в комнату. Там он лег на кровать и посмотрел на часы. Шесть часов тридцать семь минут. «Через минут двадцать выйду и пойду типа в школу, а сам буду просто гулять до конца дня… Хм, или мне выйти и подождать, пока она не уйдет к какому-нибудь своему мужику, а сам втихаря посплю днем, а вечером пойду следить за Кусванночкой. Отличный план. Мать обычно в четверг ходит к нему и проводит у него время до утра, даже и не узнает, что я в школу не ходил. Вот это я гений». Улыбнувшись, Морун начал собираться. Неожиданно для себя он обнаружил рюкзак, который еще вчера кинул около подъезда и который, как он думал, украл кто-то. «Походу, мать притащила».