С улицы доносилось ржание коней, лай собак и чьи-то крики. Гости переглядывались, но выйти из церкви никто не решался.
…сам ныне рабов Твоих Прохора и Веру…
– Добраву. Я Добрава! – сказала вдруг невеста, вскинув голову.
– Другим именем крестили тебя, чадо, – удивленно сказал священник.
– А ты в церкви меня побей, Прохор. Чтобы сразу за все отмучаться, – обратилась невеста к жениху.
– Бесноватая! – крикнул кто-то в толпе.
Девушка смело обвела всех глазами – уже без страха и страданий. Ноги резвые. За церковью лес. Там ищи-свищи ее – вовек не отыщут! Добрава по до блеска натертым половицам двинулась к гостям, будто бы ища глазами отца и мать своих. Прохор потянул девушку за руку к себе. Невеста вдруг с силой наступила суженому на ногу и бросилась к выходу. Сосед перехватил ее у двери и упал прямо на Добраву, сбив ее с ног и спрятав под собой. Из могучей широкой спины торчала длинная стрела с белым оперением. Женщины закричали. В церковь забежали мужчины в коричневых халатах с косым запахом и войлочных шапках с меховой опушкой. Одни принялись рубить саблями людей – безоружных. Другие сдергивали с убитых серебряные и медные кресты, срывали с рыдающих жен и дев колты, бусы, перстни, серьги, височные кольца-усерязи и рясны. Красивых подхватывали и выносили на улицу, наступая прямо по убитому и лежавшей под ним Добраве. От воплей, стонов, лиц, искаженных в ужасе, тяжелого запаха попавшей на лицо и одежду девушки крови, от ее металлического вкуса, ведь капли стекали по носу и губам, невесте стало дурно, и она побледнела. Срывавший с ее головы колты воин принял Добраву за мертвую. Крича что-то дикими голосами, враги выбежали из церкви. Только тогда осторожно отодвинула несчастная труп и вылезла, опуская руки в кровавые лужи, прячась за стеной и дрожа от страха. Рядом лежал Прохор с отрубленными руками и раной на груди. Рот его был открыт, а глаза с удивлением смотрели на потолок церкви, будто не знал юноша, что люди смертны. Мать в разодранной на спине рубахе навалилась на покалеченное тело отца, в одно время с ним отдав Богу душу. Опрокинутая икона одним только углом стояла на полу, а другим опиралась на бревенчатую стену. Казалось, что грустный Бог падает в бездну. Добрава обхватила колени руками. Не было сил плакать.
На улице еще кричали люди, ржали коротконогие лошади, скулили псы, слышался треск, будто ломали дома. Враги внезапные разорили деревню. Под горький плач в рабство в сухие степи угоняли людей, потерявших негаданно дом, родных и любую надежду на счастье. Добрава слышала это. В общем крике доносились до невесты голоса тех, кого знала, кажется, всю свою жизнь. От этого становилось еще страшнее.