– Почему? – я склонился над бланком.
– Он считает, что это лишнее. – Мадлен тоже наклонилась, тыча пальцем в текст.
– Черт! – проговорил я, – Набери мне его.
Мадлен потянулась к телефону…
…Только через полчаса нам удалось договориться и найти оптимальный вариант. Мадлен ушла, забрав исправленный договор. Я достал из кармана носовой платок и вытер взмокший лоб.
«Да, Войтинский, – подумал я, – Хитрая ж ты лиса! Даже не лиса, а скорее жук.»
Я глубоко вздохнул, откинулся назад, заложил руки за голову, зажмурил глаза и потянулся так, что захрустели шейные позвонки.
– Ты даже не лиса, а жук, – громко повторил я.
Внезапно, услышав тихое покашливание, я раскрыл глаза и взглянул на кресло. Незнакомец по-прежнему находился в нем, терпеливо дожидаясь завершения наших дебатов. Признаться, я совсем забыл о нем.
– Простите, – сказал ему я, – Мне пришлось отвлечься. Так о чем мы с вами говорили?
– Вот об этом, – молодой человек указал мне на определитель эмоций, по прежнему лежавший на столе.
– Ах, да! – вспомнил я, – так значит… Но постойте! – поглядев на индикатор я обнаружил, что он стал черным.
– Ясно, – незнакомец все понял, – видимо, сейчас у вас испортилось настроение и лист кажется вам черным. Не так ли?
– Да, эта история с договором меня действительно расстроила, – проговорил я с изумлением глядя на индикатор, – и он изменил цвет. Выходит вы говорили правду… Невероятно! Сколько вы за него хотите?
– Пя… нет, десять тысяч, – ответил незнакомец и глаза его заблестели.
– Хорошо, – ответил я доставая из сейфа пачку банкнот, – вот вам пять тысяч. Остальные получите после доставки футляра.
Когда посетитель ушел, я некоторое время сидел, глядя на это чудо современной техники. Лист оставался черным. Я попытался поднять свое настроение подумав о чем-нибудь приятном: о новой машине, о скором приезде Виктора, о вечернем ужине тет-а-тет с Мадлен. Цвет прибора не менялся. Настроение все еще было скверным.
«Какая же у меня натура, – усмехнувшись подумал я, – излишне впечатлительная. Для бизнесмена это вредно.»
Потом я надел перчатки и очень осторожно взял индикатор, чтобы переложить его в сейф. Взглянув на него в последний раз, я перевернул его на другую сторону.
Она была белой.
Незаметные
Син-рано стоял на невысоком пригорке, приложив ладонь козырьком ко лбу и прищурив карие глаза, вглядывался в голубое безоблачное небо. Сильный ветер раздувал полы его цветастого халата и яростно трепал мягкие седые кудри, словно намереваясь совсем оторвать их и унести в неоглядную синюю высь. Но старик не обращал на это никакого внимания, продолжая смотреть на появившуюся в небе красную точку, которая все больше и больше увеличивалась в размерах. Сначала Син-рано принял ее за один из тех небесных камней, которые изредка с оглушительным грохотом падают на землю, заставляя ее долгое время стонать и содрогаться.