В общем, я страшно обрадовался, когда пискнула вещь, которую я старомодно называю телефоном. Это действительно были они, с Фамабрики, летописцы публичных грёз и индикаторы славы. Каждый, кто работает там, сам имеет не менее трёх воплощений. Они дали мне ещё один шанс, последний. Видимо вспомнили, что все-таки и я один из избранных, не какой-нибудь йоб, из плебеев, чьи предки в своё время отказались от Инъекции. Вот мерзость. Ну ладно, надо сосредоточиться и наконец посмотреть правде, а не отворачиваться от неотвратимой, запрятав подальше свой индикатор харизмы. А правда, самая что ни на есть, вот в чём: через девять месяцев, когда мне стукнет тридцать семь, я погибну окончательно и бесповоротно, так как не буду иметь права оставить после себя полноценного клона, как большинство более. Моих, сик дикта. В нашем городе уровень фамы, который даёт право на создание клона, достигает шестисот харизматиков. Один из самых высоких на Земле – в нашем Питбурге. Когда-то город назывался Петербургом, позднее – Питером, затем толпы иммигрантов переименовали его в Сент-Пит, и когда пришла мысль вернуться к старому названию, оно стало сокращённым, название нашего Питбурга, моего родного города.
Они сказали:
– Лотар!
Я сказал:
– Весь ваш.
Кто-то сказал:
– Не знаю вас.
Другой повторил издалека:
– Несцио вос.
Но я уже был полон надежд.
– Вы в депрессии? – спросили они равнодушно.
– Нет, ин оптима форма, супер-пупер.
– Хорошо. Мы прочли ваше си-ви, десятое по счёту. Мизерабиле дикту, истеричные нотки, надрыв, самобичевание, много непристойностей. И ещё. Почему вы не пользуетесь мини-скриблером? Ваши послания галлина скрипсит.
– Какая Галина?
– Курица написала. Учите латынь, мать вашу (обсцено!).
С латынью у меня, в самом деле, полный мрак. Совсем недавно она стала государственным языком.
– Меа кульпа, – пробормотал я.
– Несцио вос, – опять повторил тот голос из глубины. Сердце у меня замерло. Но другой с отвращением сказал:
– Приглашаем вас на кастинг.
В восторге я записал: «15.30, диес солес, явиться ин персона, ворота девятые „Инферно“, Фамабрика, к Антонию великолепному».
Сам Антоний великолепный! С ликом, намозоленным славой, не сходящий с экранов, третий, а то и четвёртый клон!
Он говорил ещё что-то на латыни, но я понял только, что второй попытки не. Но я был уверен, что выдержу. О фаллацем хоминум спем!
– О, обманчивая людская надежда! – со смехом воскликнула моя подруга Феба.
Бездушная, ненасытная волчица с нежно-розовым язычком и шелковистыми. В свои восемнадцать она ведёт себя так, будто собирается жить вечно. Будто и не понимает, что мне скоро…