Хорхе не успел даже вскрикнуть, когда корабль ожил. Из его нижней части начали выдвигаться сотни тонких трубок, светящихся бледно-зелёным, будто фосфор в глубоких водах. Они опустились к океану, и вода под ними запела. Да, именно запела – высокий, пронзительный звук, исходящий от трубок, смешался с низким гулом, который Хорхе почувствовал в костях. Вода задрожала сильнее, и из неё начали подниматься струи – не просто брызги, а тонкие, изящные нити, закручивающиеся в спирали, круги, звёзды, будто кто-то рисовал узоры в воздухе. Эти нити поднимались к кораблю, превращаясь в серебристый туман, который втягивался внутрь через трещины в корпусе. Хорхе смотрел, как океан под ним тает, уходит вверх, оставляя за собой сухие пятна на поверхности, которые тут же заполнялись новыми волнами, но и те не могли сопротивляться этому зову.
Один из ксавирров – так он потом назовёт их в своих кошмарах – повернулся к нему. Его манипуляторы дрогнули, выпустив крошечные искры, которые упали в воду, заставляя её шипеть и пузыриться, как кипяток. Чёрные глаза встретились с глазами Хорхе, и на мгновение ему показалось, что он слышит голос – не слова, а чувство, холодное и чужое, как будто этот взгляд говорил: "Ты не важен". Лодка накренилась, вода под ней стала отступать быстрее, и Хорхе понял, что если он не уйдёт сейчас, то не уйдёт никогда. Он бросился к мотору, дрожащими руками повернул ключ, и "Луз де ла Луна" рванула вперёд, унося его от этого кошмара.
Он не оглядывался, но чувствовал, как гул усиливается, как воздух становится плотнее, как запах металла и сладости пропитывает всё вокруг. Океан за его спиной продолжал петь, отдавая себя этим существам, этим машинам, этим богам – он не знал, кем они были. Он знал только одно: мир, который он знал, больше не был прежним.
Хорхе добрался до берега через два часа, хотя обычно путь занимал меньше часа. Время будто растянулось, как липкая смола, цепляясь за его мысли, за его дыхание. Лодка причалила к деревянному пирсу маленькой деревни Сан-Педро, затерянной среди пальм и песчаных дюн на побережье Эквадора. Солнце уже стояло высоко, но свет его казался тусклым, приглушённым той же багровой дымкой, что теперь растекалась по всему небу, как кровавое пятно. Хорхе спрыгнул на пирс, его ноги дрожали, а рубашка, пропитанная потом и солью, липла к телу. Он бросил взгляд на "Луз де ла Луна" – её борт был покрыт тонким слоем серебристой пыли, блестящей, как рыбья чешуя, но пахнущей тем же металлическим сладковатым ароматом, что преследовал его всю дорогу.