ГЛАВА 1. Снежком все прикроет
«Сердце мое оледенело от Вашего сурового взгляда, но душа чает о весне, которая согреет нас обоих. Но прежде, смею надеяться, Вас ждет незабываемая новогодняя ночь. Если верите в чудеса, наша встреча ближе, чем кажется».
Мирта вздрогнула и скорее завернула записку обратно в платок, где ее нашла. Клочок бумаги пах горькой сухой травой – как и автор послания. Казалось, что в лавке Блая торгуют не старыми книгами, а ведьминскими зельями, но именно так всегда пахло от странного парня, с которым они однажды случайно познакомились, когда гувернантки Мирты, всегда сопровождающие ее в прогулках по городу, отвлеклись на забавного пуделя. Блай сбежал с крыльца и сунул глазеющей на его витрину девушке сборник сказок.
– Подарок, – прошептал он и скрылся быстрее, чем строгие компаньонки что-то заметили.
Такие парни, как этот Блай, могли общаться с такой девушкой, как Мирта Готтендамер, только тайно – и особо ни на что не надеясь. Дочь главного банкира Ливании вращалась в другом мире, и даже солнце им светило по-разному. Мирта книгу прочитала без особого интереса, но решила Блая поблагодарить, отправив ответное письмо по адресу, заботливо указанному на обороте. Потянулась странная переписка, которую Мирта бросила на третьем письме, но вот послания от книжного мастера, как называл себя сам Блай, продолжала находить в разных местах – даже вот сейчас, в дороге, она обнаружила от него записку в платке у себя в кармане. Да еще и с таким подозрительным содержанием. Мирта была уверена, что ни разу не давала повода переходить черту, но эта записка явно нарушала личные границы. По всем правилам, заведенным в семье Готтендамеров – а их было много, Мирта была обязана немедленно показать послание начальнику охраны, полковнику Северну, но Блай оставался позади, в Ливании, вместе с родным домом и ее прошлой жизнью, а саму Мирту уносила в снежную пелену карета, запряженная четверкой пегих скакунов, навстречу будущему и новым правилам.
Снег начался с тех пор, как экипаж из шести карет в сопровождении дюжины вооруженных всадников преодолел Ливанийский перевал и плавно покатил по главному столичному тракту, тянущемуся до самого Маринбурга по заросшим лесом долинам и сопкам. Пока еще мягкий и пушистый, снег медленно падал с низкого, обложенного тяжелыми тучами неба, радуя тех, кто видел во всех проявлениях природы добро и радость, и настораживая тех, кто не привык доверять красоте и свету. Мирта еще недавно относилась к первым, но и ко вторым пока не приблизилась. Быстрое взросление, начавшееся с тех пор, как родители поняли, что красивую девочку уже можно выставлять на рынок невест, лишило ее многих радостей детства, но, не зная, что потеряла, Мирта особо не горевала. Каждый в семье Готтендамеров рождался, жил и умирал во благо и славу семьи. Если бунтари и случались, то их судьба была настолько печальной, что урок получался запоминающим для всех. Мирта бунтовать не собиралась. Она пока еще искренне верила в свою особую роль и ответственность, которая лежала на ней перед кланом.
