Глава 1. Как я решил про все про это написать
Если бы к северу от нас не было Старомыквинска, то мы бы назывались Новомыквинск-сортировочный. А если бы на юге не было Новомыквинска, то Старомыквинск-сортировочный. Но оба они есть и там, и там, поэтому мы называемся просто Сортировка.
Вся история с космическим десантом и повстанцами тут у нас и произошла. Все ее знают, и с разными подробностями. Но она как-то мимо жизни проходит. Ни астрономы к нам никакие не приезжали, ни в газетах не писали. Словно ничего и не было вовсе. Когда два года назад у нас сошел с рельс пассажирский поезд, то комиссия сказала, что про это в газетах сообщать не будут, потому что это особенный случай. А про особенное не пишут, потому что все люди живут нормально. Только у нас ненормально. Поэтому и космонавты прилетели. Короче, в стране о нашей истории мало знают, и я решил написать ее ну типа как повесть научно-фантастическую.
Вообще-то я фантастику читаю много. Но только вот настоящие писатели про пришельцев все как-то не так пишут. Нет, конечно, интересно, зыко, но не так. Наш с Барбарисом друг Леха Коробкин (он сейчас в армии) сказал, что это потому, что они интеллигенты, а мы рабочий класс и имеем доступ к средствам производства, к той же железной дороге, например. У писателей все пришельцы почему-то на мечах стражаются, и всякие параллельные миры. А на самом деле у всех событий и причины другие, и происходят они по-другому. Пришельцы, к примеру, прибыли к нам не из параллельного мира, а из космоса, их там дофига. И пластались они не мечами (хотя среди них были и принцы даже), не бластерами, а так, что уж под руку подворачивалось – ну, доской там, кулаком или кирпидоном зафитилят. Мужики наши говорили потом, что и бластерами тоже, но я смотрю утром – у кого фонарь, у кого зуба нет. Просто они в запале не разбирались. Да и ладно, не в бластерах дело. Короче, я не писатель, и расскажу правду.
У нас на Сортировке железных дорог тьма. Сколько я не считал, какую-нибудь, да забуду. Значит, так: две ветки на Старомыквинск и Новомыквинск, потом на запад, еще на юг, на рудник, затем старая колея, затем на паровозное кладбище, на кольцо – в общем, целый кубик Рубика, не разберешься. Станция у нас крупная, вокзал большой, а народу на нем мало. Летом еще куда ни шли, а зимой совсем никого.
Из водоемов у нас только река Мыква. Она узкая, грязная и мутная, потому что течет с карьеров. Там, где ее пересекает улица Мартина Лютера Кинга, еще при Николае Кровавом сделали плотину, и в центре поселка у нас образовался пруд. Вода в нем отстаивается, и поэтому он чистый. А далеко в лесах протекает окончательно чистая речка Тиньва. Кроме Мыквы и Тиньвы, у нас есть еще Пантюхин овраг. Внутри он весь зарос кустами и бурьяном. Весною в нем течет бурный поток, а летом пересыхает. Мы гуляем в кустах и ищем, чего он принес – сапоги, корзины, тряпки. Леха Коробкин однажды нашел целый скелет то ли кошки, то ли зайца (задние ноги отвалились, а в остальном скелетом еще можно было пользоваться). Он запутался и висел на кусте малины. Больше в овраге ничего хорошего нет.
