Тяжёлый багряный свет создавал на поперечнике грузового отсека причудливый узор, расходившийся по всей плоскости транспортного планетохода, державшегося лишь на трёх не сильно устойчивых с виду, параллельно закреплённых ремней, несомненно, не рассчитанных на подобный вес и давление. Его титановые обода, давно не ступавшие на естественную поверхность, шестью идеальными по форме кругами зияли как брешь на фоне матовых стен. Наспех отремонтированный потолок с неравномерными зазорами, грубой сваркой «сшитые» листы из алюминиево-литиевого сплава и погасшие лампы экстренного сброса, крепящиеся по бокам от трапа, пневмодвигатели которого последний раз подавали признаки жизни ещё в солнечной системе. Всё убранство не имело определенного заранее места и в хаотичном порядке расставлено по периметру помещения, занимавшего примерно тридцать квадратных метров… но никто уже не знал точных размеров, как и любая документация – эта ушла на повседневные нужды, сгорая в пламени противоречий. Гнетущая тишина изредка нарушалась шёпотом воздуховода вентиляции, а она – состоящая из непонятных отростков и переходов, в большей степени служила именно для того, чтобы разбавить окружающий беззвучный вакуум, где каждый рано или поздно начинал сходить с ума.
«И каково же это – сходить с ума?», – подобные незамысловатые мысли часто возникали у Париса, но за своей ненадобностью молниеносно исчезали, оставляя мимолётную иллюзию на чёрно-белой фотокарточке правого полушария. Весь ресурс сего мозга, как и многих людей, подвергнутых изменению генома, был направлен на решение и прогнозирование задач сиюминутного характера: события ближайшего будущего, анализ прошлого, что привело к той точке, где он находился сейчас – вот что крутилось у него в голове. Та самая тишина, в периметре которой он открыл глаза несколькими секундами ранее, не производила никакого эффекта, будто всё действительно зиждилось на своих местах. Частично пробудившись от недолгого и крайне неглубокого сна, он уже ощущал исходящую опасность и буквальную, мгновенную смерть от протекавших за обшивкой комнаты процессов. Глазами он не видел, но те точечные расчёты, на автомате происходившие при анализе Точки Состояния, передавали импульсы несколько сотен раз в секунду, перекрывая любые попытки размышлений внутри подсознания. Искривлённая прямая времени в конструктивно сложном разуме приобретала совсем уж причудливые повороты и виражи, ведь она одновременно показывала и предсказывала не только бесповоротно настигавшую судьбу (именуемую в обиходе ожиданием или прогнозом), но и позволяла увидеть развилки на основе полученных математическими вероятностями данных. Нет, он не мог видеть грядущего, но, основываясь на опыте и частицах
