В тот момент, когда Рована стояла на краю, ей казалось, что она спасает свою душу, ведь мерно текущая под ее ногами непроглядная гладь просто примет ее со всеми недостатками, и на этом все закончится. За спиной оставалось огромное количество проблем и даже бед, они давили на плечи, подгоняли, душили, заставляли каяться и раз за разом уничтожали. В ее сравнительно недолгой жизни она наделала немало непоправимых ошибок, одной из которых, по ее мнению, было рождение ребенка от совершенно незнакомого мужчины. До той беременности, во время и после в ее жизни всегда были наркотики, много алкоголя, долги и вечный круг одних и тех же событий, из которого она так и не смогла выбраться. Никто и никогда не говорил ей, как поступать правильно, и потому приходилось действовать как получается. Сейчас она была уверена в том, что не была в своей маленькой, затхлой, насквозь прокуренной съемной комнате как минимум неделю, и это неминуемо означало, что ее дочь давно мертва. Ее соседи были нисколько не лучше, а значит, ребенку, которому от роду было всего пару месяцев, никто не мог помочь. Собраться с силами и увидеть все, что произошло воочию, ей не хватало сил, умереть было легче.
В последний раз вздохнув, она бросила короткий взгляд на залитый звездами небосвод. Это ледяное, вечно безучастное пространство словно издевалось над ней. Сколько раз она обращалась к нему за помощью, сколько раз просила хотя бы облегчить страдания. Еще в далеком детстве, находясь в детском доме, когда ее били все кому не лень, она каждый день молила его о помощи. Однако чудес так и не случилось. Все льющиеся неизмеримым потоком беды приходилось решать самостоятельно, бесконечно проигрывая. Любой сторонний обыватель, с высоты высокоморальной позиции, сказал бы: «Ты сама во всем виновата», и был бы прав. Нынешним своим решением она наконец признавала, что во всем происходящем есть только ее вина и никого иного. Это был ее манифест и безусловная явка с повинной. Где-то в глубине души сильно хотелось явиться с этим к Богу, но его участия в своей маленькой жизни ей до сих пор наблюдать не приходилось, и надежда оставалась только на полный конец всего.
Вновь занеся ногу над далекой и такой темной поверхностью внизу, она на секунду замерла, затем зачем-то вернула ее обратно и потрогала перила моста, на котором стояла. Ледяные, металлические. И не удивительно, октябрь на дворе, вода будет еще холоднее. И все-таки умирать страшно – зачем-то возникло в голове, причем совершенно не к месту.
— Девушка, — внезапно крикнул кто-то сзади. — Вы зачем там? Эй!
