У каждого из нас
есть свой поворот,
за которым всё начинается
«по-настоящему»
Неизвестный автор
Рита
Лифт принёс меня на первый этаж.
Я вышла в фойе и скользнула взглядом по охраннику. Слава богу, сегодня он стоял один, а значит, у меня был шанс выбраться с работы без задержек, унижений и обысков, сравнимых с таможенным контролем в аэропорту.
Быстрее контрабандиста с чемоданом налички я ринулась в сторону выхода, но, когда моя рука уже почти коснулась спасительной дверной ручки, за спиной послышалось грозное:
– Маргарита Андреевна, задержитесь на минуту.
Я вздрогнула и застыла на месте, мысленно помахав платочком уходящей маршрутке и смахнув с ресниц скупую женскую слезу.
Ну вот, вечер перестаёт быть томным, хотя всё так хорошо начиналось…
С трудом натянув на лицо улыбку, больше напоминавшую болезненную судорогу, я медленно развернулась.
Вы когда-нибудь видели ледокол «Арктика»? Нет? Посмотрите какой-нибудь видо́сик, советую. Непередаваемая сокрушающая сила и мощь при показной лёгкости движения.
Вот примерно так же от лестницы в мою сторону сейчас двигался Разумовский. Сюда бы ещё гигантские глыбы льда, с оглушительным треском раскалывающиеся под напором этой стальной махи́ны, и визуальная схожесть была бы полной.
– Глеб Сергеевич, труженик Вы наш незаменимый, что ж не сидится Вам в своём кабинете? Так и норовите помочь подчинённым. Думаете, они сами не справятся со своими обязанностями? – съязвила я, готовясь к почти ежедневному ритуалу, то бишь к обыску.
Мужчина прищурился и просканировал меня от макушки до кончиков ботинок. От такого пристального взгляда в очередной раз появилось стойкое ощущение, что в моей голове однажды появится дырка, сквозь которую вывалятся все де́беты, кре́диты, балансы и даже несколько забалансовых счетов.
Я инстинктивно сделала крошечный шажок назад, но было уже поздно – он навис надо мной, словно скала, заслоняя свет и, кажется, даже вытесняя кислород из воздуха. Чётко очерченные чёрные брови сошлись на переносице, намекая на то, что шутки над начальником службы безопасности могут закончиться весьма плачевно.
– Сумку, – прогрохотало над моей головой.
И это он даже не повышал голос!
Я вообще никогда не слышала, чтобы Разумовский с кем-то говорил на повышенных тонах. Наверное, потому что это бессмысленно. Даже в условиях полного штиля его голос звучал настолько грозно, что как минимум хотелось вжать голову в плечи, а как максимум – наложить в штаны.
– Опять?! – стойко выдержав суровый взгляд тёмно-карих глаз, я сжала пальцы на ремешке и поджала губы.
