Историю эту переиначивают и так и сяк. Пришло время рассказать ее последовательно и правдиво, тем более, я сам был ее непосредственным участником и мне тоже хочется в ней разобраться. Давно уже стало общим местом, упрекать меня в том, что действовал я тогда неоправданно жестко, даже бессердечно, и никто не учитывает, что по сути, это была ловушка, даже смертельная западня, приготовленная именно для меня, и другого выхода я не видел.
Корабль мой летел по одному из новых маршрутов, в направлении станции на Ганимеде. Этот полет являлся, одновременно, и научной миссией, и инспекторской проверкой. Задачи, поставленные космическим агентством, являются сегодня настолько неактуальными, что кажутся даже нелепыми. Мы их опустим. Для нынешнего поколения требуется также заметить, что в те далекие времена еще не открыли ни одной червоточины, пригодной для прыжка; корабль полз в декартовой системе координат, а я, Всеволод Адамов, командир корабля и экспедиции, находился в анабиозе.
– Командир… – ассистент стояла надо мной и тревожно поглядывала на индикацию моей капсулы. – Пора просыпаться, Командир. Все показатели говорят, что вы полностью готовы к функционированию.
Я выполз из кокона, поставил ноги на пол и протянул руку. Ассистент аккуратным движением взяла меня под локоть, помогая подняться.
– Почему меня разбудили?
– Экстраординарная ситуация, Искатель. В соответствии с кодексом, необходимо ваше прямое участие.
Она шла по коридору, чуть впереди, и время от времени оглядывалась на меня. Алиенда… вспомнил я ее имя. Девушка была с короткой прической до плеч, волосы горели ярким алым цветом и оттеняли ее белые голые плечи и руки. Серый шелк повторял изгибы тела.
– Ты в вечернем платье?
– Не успела переодеться, командир. Мы идем в рубку.
– А с каких пор… – мы вошли в рубку и остановились перед изображением, выведенным перед изогнутым дугой визором.
– Сами видите, командир.
Голограмма изображала корабль неизвестной модификации. Собственно говоря, с первого взгляда было ясно, что никакого отношения к человеческой технологии он не имеет. Дело даже не в том, что в его формах не усматривалось никакой симметрии, хотя бы по одной из осей, а мы все еще упрямо цеплялись за свои представления о разумном; любое бюро забраковала бы его, как неэкономичный. Этот корабль напоминал изогнутую полосу, почти подкову, к которой под острым углом была присобачена еще одна подкова – поменьше. При такой конфигурации полезная емкость судна к площади его поверхности была совершенно ничтожной. Кроме того совершенно неясно, где у него могут располагаться топливные емкости. Даже наличие самого маршевого двигателя вызывало большие сомнения.
