Джона
Шэррар родился в конце февраля и вместе с ним, наверное, родилась новая Джойана Алэйя Янамари. Сделала первый вздох вместе с сыном: только он закричал и заплакал - а Джона улыбнулась. За стенами дома выла вьюга, где-то вдалеке ревело обезумевшее море – это Шанту трепал зимний жестокий шторм. Самое время родиться третьему и последнему сыну князя диллайн и беглой шуриа. Ночью, в бурю, в крошечной горной долине, на затерянном в ледяном северном море острове, ставшем последним пристанищем для народа проклятых.
- Здравствуй, Шэррар! – сказала Эндрита, обтирая от крови и слизи крошечное тельце новорожденного, и спросила у матери: - С именем ты давно решила, а как насчет рода?
- Ияри будет, - хмыкнула роженица.
- И то верно. Ияри-то ведь не осталось совсем.
На том и порешили, и когда уже по весне примчался Аластар – отец младенца, то возражать он не стал. Право, с его стороны было бы лицемерием предлагать ребенку фамилию Эск, ребенку, которого он никогда не сможет признать сыном.
Риск был велик, доведайся эсмонды про детишек - и не жить ни им, ни их сумасшедшей матери… Но когда это было, чтобы проклятые шуриа позволяли встать закону на пути их желаний? Шуриа живут, пока кипит в крови донджета – Жажда Жизни, пока чувствуют они радость и ужас, ненависть и страсть, пока мир продолжает их удивлять и страшить.
В тот незабываемый, переломный во всех отношениях год случилось много всего – похищение Джоны ролфийской офицершей, их безумное совместное бегство через пол-Синтафа, кораблекрушение, страшные приключения на Шанте, осада форта, битва – всё, чтобы жаждать жить с неистовой силой. Но главное не это, совсем не это. Той весной Джона обрела сестру по духу – Грэйн эрну Кэдвен, и зачала с Аластаром сына – вот что важно, на самом-то деле. Сестра и сын. А еще остров Шанта. Целое состояние для одной единственной женщины, как ни крути. Джона знала, что обязательно вернется на него, но не думала, что это случится так скоро и поспешно…
За три года Эндрита так и не научилась стучаться или каким-то иным способом предупреждать о своем появлении. Она ворвалась в дом, словно маленький шторм, состоящий из улыбок, сплетен и новостей.
- Марти вызвали в форт, представляешь? Ему Священный Князь пожаловал звание капитан-инженера… этих… топо… то-по-гра-фи-чес-ких войск, представляешь? – прямо с порога объявила она. – С Ролэнси пришел курьерский кораблик… Маленький такой… Шнява.
- Почту привез? – сразу оживилась Джона.
Ей уже не терпелось получить письмо от Грэйн. Как там она? Что с ней? Как дела в Кэдвене? Письма из Ролэнси, письма из Янамари, письма из Амалера. Целый сундук писем, хранимый бережно, оберегаемый от шаловливых детских рук и мышей. Читанные-перечитанные, обмусоленные, затасканные в карманах передника, чтобы в любой момент достать и пробежаться глазами по строчкам. Угловатые, похожие на руны – от Грэйн, каллиграфически безупречные – от Аластара, летящие – от Раммана. Чтобы прижать к груди, чтобы всплакнуть и тут же засмеяться. Они где-то рядом, они, раскиданные по всему миру, все равно рядом, там, где сердце. У Джоны на суставе среднего пальца правой руки от писанины мозоль образовалась. Каждый день садилась она за маленький столик и писала, писала, писала. Рамману, Аластару, Грэйн - сыну, любовнику, сестре. Ни дня без мелко исписанного листочка столь дорогой на Шанте бумаги. И казалось, прервется этот нескончаемый поток писем – порвется важная ниточка внутри, что-то закончится, утратится безвозвратно. Каждый день три года подряд.
