Пролог
Великий зал Сангвиниария утопал в полумраке былого величия. Высокие витражи, окрашенные в багряные и чёрные тона, пропускали лишь тонкие лучи закатного света, и они ложились на мрамор, словно следы остывшей крови. Под сводами, где эхо помнило и клятвы, и измены, шелестел холодный воздух.
В самой высокой башне, в архивах, где пыль лежала, как снег давно забытой зимы, древний хронист, согнувшийся под тяжестью лет, читал:
– В беззвёздную пору, когда мир ещё не знал рассвета, явилась Кровь Первородная – тьма, что дышала силой, и свет, что жёг без огня. Из неё восстали владыки и воздвигли Сангвиниарий меж гор, что скрывают солнце, и морей, что не знают покоя. Их тени легли на дальние земли, и страх шёл впереди их шага. Но в круге времён есть ночь, когда тьма и свет сольются в кровавый поток, и клинки родных обагрят друг друга. Тогда немногие из ночи услышат зов, что идёт от смертных; и те будут прокляты своими. Есть и час, когда факел, что вёл народ сквозь мрак, погаснет, и народ останется сиротой, а чертоги наполнятся шёпотом предательства. И будет миг, когда в зале, где клялись хранить свободу, раздастся голос чужой короны, и камень пола запомнит шаги, несущие холод владычества. Так течёт река судеб: пока Кровь чиста – тени верны. Но если завет будет забыт, ночь отвернётся, и стены падут, а над руинами взойдёт чужое знамя. Но в круге времён есть и иная заря – не светлая и не тёмная, когда ветры перемен принесут шёпот из глубин, что старше гор, и из бездн, что помнят первый крик мира. Тогда реки потекут вспять, а древние имена, давно забытые, вновь будут произнесены. И те, кто стояли друг против друга, узнают в шаге врага отзвук собственной судьбы. И под небом, где звёзды сменят свой бег, сойдутся пути, что прежде расходились, – не по доброй воле, но по нужде, что сильнее гордости.
Слова, как капли ртути, растекались по полутёмным аркам и возвращались эхом к устам читающего. Время будто задержало дыхание.
Все знали: та эпоха ушла. Древняя кровь иссякла, как высохший родник, и вместе с ней ушло былое могущество. Но пророчество – не пепел. Оно тлеет в камне и голосах, и всякий раз, когда лампады в зале меркнут, а ветер касается витражей, кажется, будто река судеб делает новый изгиб – и чёрная тень надвигается снова.
Глава 1 – Тени над Сангвиниарием
На возвышении, в кресле из чёрного дуба, сидел правитель Сангвиниария – человек среди вампиров. Высокий, широкоплечий, с выправкой солдата, он казался вырезанным из того же камня, что и стены зала. Лицо, обветренное и суровое, хранило следы усталости, но в серо‑стальных глазах горел холодный, упрямый огонь. На висках уже пробивалась седина – не от лет, а от прожитых сражений. Шрам, тонкой линией пересекавший скулу, напоминал о том, что он привык смотреть опасности в лицо. Его руки, лежавшие на подлокотниках, были сильными, с мозолями воина, а не мягкими ладонями придворного. В его облике не было изысканности знати – только сдержанная сила и готовность встретить любой удар.. Он помнил, как много лет назад вошёл сюда рядом с Кэтрин – королевой тогда ещё великого и процветающего государства, чья улыбка могла согреть даже мёртвое сердце. Тогда этот зал встречал их светом и уважением. Теперь каждый взгляд здесь был как лезвие, а каждое слово – проверка на прочность… И как однажды она ушла в ночь… и не вернулась. Теперь же этот зал хранил и другие воспоминания. Камень пола ещё помнил тяжёлый чужой шаг. Совсем недавно здесь стояли войска Доминиона, и под сводами звучал голос Верховной королевы – холодный, как сталь, и ясный в своём приговоре: Сангвинарий больше не был независим.
