Все совпадения с реальными людьми, явлениями, вещами, предметами, понятиями, названиями и событиями случайны. Слова и мысли персонажей не всегда совпадают с мнением автора. Действие настоящего произведения происходит в параллельной, фантастической реальности. Сказка – ложь…
Философ-элеат как-то сказал, что поскольку летящая стрела, в самом деле, покоится, то мир, в том виде, каким мы его видим, есть всего лишь иллюзия, создаваемая нашим умом, а в действительности все вещи выглядят совсем иначе. Тогда один из оппонентов дал философу по морде и спросил: «Если все действия и события происходят только в твоём уме, то как быть с этим?».
История превратилась в хрестоматийный пример, на котором педагоги из года в год пытаются объяснить какую-то абстрактную мудрость. Но, что, если все физические процессы и явления представляют собой лишь аффективные последствия взаимодействия сознаний, совершаемого в рамках некоей ментальной коммуникации, без сомнения, весьма примитивной? Тогда вполне логичным будет предположить существование и более сложной, абсолютной коммуникации, не отягощённой даже случайными проявлениями на сенситивном уровне, для которой всё материальное предстанет в облике далёких, искажённых теней.
Прости меня, отец.
Муки, терзания, поиски искупления – всё не то. Я знаю, что отцеубийце нет ни покоя, ни сострадания. Я обречён на жизнь в тени своего молчаливого предательства, и, словно прокажённый, встречать каждый новый день покинутым и отверженным.
Увлечения дамами, занятия государственными делами не даруют мне забвения, а лишь притупляют страданье, вновь оборачиваясь фаталистической улыбкой измен союзников и придворных леди. Все будто в назидание норовят совершить надо мною мелкое предательство. Впрочем, какую верность я тщусь получить, живя в своей мерзкой лжи!
Вероятно, самые подлые злодеяния совершаются под вуалью метафизического благого намерения в акте изощрённого самообмана.
Я таков, и, наверное, никогда не примирюсь с терзающими мою душу демонами.
Прости, отец, ни одного дня с той страшной ночи в Михайловском замке я не провёл без сожаления. И теперь на пороге великой игры, в которой Буонапарте уже пошёл королевской пешкой через одну клетку, я силюсь углядеть в случайной символике хоть тень твоего одобрения, словно я не в силах войти в открывшиеся передо мною двери отрешённым.
Я не вправе предаваться экзальтированному самобичеванию в час, когда стране, которую ты истово любил, потребна холодная и твёрдая решимость. Но я и не в силах разогнать окутавший меня туман, и, быть может, мне этого также не суждено, как и получить вожделенного прощения, которое никогда не снизойдёт на меня теплотою твоей длани. Христианство учит другому, запрещает уныние. Но даже, если бы я стал праведником, то всякому небесному всепрощению предпочёл бы отцовские объятья.
