Волны раз за разом захлестывали его с головой, закручивали и сбивали с направления, и без того призрачного, выбранного в момент, когда очередная вспышка молнии на пару мгновений разгоняла слепую и холодную тьму вокруг. Он выныривал, отплевывался от горько-соленой морской воды, что душила, рвалась в легкие вместе с каждым судорожным вдохом да застилала глаза, – и изо всех сил плыл к суше, на которую благочестивый человек ступать никак не должен. Он очень хотел жить.
Шторм налетел не внезапно. Красный закат, рваные облака, барашки на воде да предчувствие доброго моряка кричали «брось якорь в Олте, поклонись Светозарным, пережди», но капитан повел перегруженную шхуну в ночь – в Лаумину ночь! – мимо скал Сорина, посмеиваясь над торильцем, помрачневшим и доставшим оберег с вышивкой в виде расколотого надвое солнца. Повеселился, глупец!
За раскатами грома слышались крики команды – тех, кто тоже уцелел, когда буря перевернула и потопила шхуну, – но слышались все реже: или парни догадывались, что надо спасаться самим, и переставали искать остальных, или течения, куда более опасные, чем скалы Сорина, все же делали свое черное дело. Торильца, на самом деле, это не заботило – добраться бы до берега, туда, где удалось разглядеть сполохи света.
Море швырнуло его на гальку, знатно выручив, – своих сил плыть уже не оставалось. Он приник к камням, отдышался и, с трудом поднявшись, дрожа и покачиваясь, двинулся в грот, по стенам которого плясали тени от рыбацкого костра, так удачно ставшего ориентиром в темноте.
Торилец едва не вскрикнул, когда среди десятков огней увидел людей, бьющих поклоны перед статуей, вырезанной из черного дерева. Ужас перекрутил все внутри.
Мужчины, женщины – даже малое дитя, девочка! – чествовали здесь Темную сестру, звали ее, молили проснуться. Разноголосье сливалось в единую литанию, пряный дым от горящих душистых трав наполнял пещеру, смешивался с запахами соли и водорослей, кружа голову и дурманя, заставляя просто стоять и смотреть, вместо того чтобы нестись как можно дальше от проклятого места.
Ему показалось, что вот-вот изваяние шевельнется, оживет, блеснет глазами. А в следующее мгновение землю встряхнуло, со сводов грота посыпалась каменная крошка, стена за спиной статуи пошла трещинами и явила из себя тень, сотканную из самой ночной мглы.
Нечестивцы восхищенно заохали, пали ниц, а потом один за другим стали обращаться в иссохших мертвецов, когда тень пронеслась через них, попеременно даря объятия каждому. Настала очередь оторопевшей девочки. Тень ринулась к ней, отмахнувшись от молнии, брошенной рыжеволосым мужчиной, последним уцелевшим, и пропала из виду. Девочка осела наземь.
