Глава 1. «Портрет».
– Мастер мертв. Еще один Мир поглотил Мрак. Теперь вы не можете играть в моем театре и должны уйти.
– А как же новый Мастер?
– Вы будете искать его?
– Он сам найдет меня.
******
Герман шел, закутавшись в плащ, спрятав нос в поднятый воротник, являя миру лишь свой пронзительный взгляд. Черная вязаная шапочка, с вышитой буквой "М", высокие ботинки на толстой подошве, гитара в чехле за спиной – одним словом панк. Ветер то подгонял его в спину, то пытался завалить набок, то до слез из глаз бил спереди.
– И чего мне дома не сиделось? – пробормотал он, однако домой возвращаться и не думал. Дойдя до Молодежного Центра, он с облегчением вздохнул. С неба брызнул мелкий противный дождик, но панк уже скрылся за старой скрипучей дверью. Внутри царил полумрак, скрипели половицы, пахло пылью и забытым искусством.
– Привет, – протянул ему руку Толян, спустившийся со второго этажа. – У вас вроде сегодня нет ничего?
– Привет. Сам поработаю. Есть над чем.
– На фестиваль готовитесь?
– Готовимся, Толян, готовимся. Вы тоже ведь собираетесь? Что-то новое есть или все своего "Гопника", да "Лысых чертей" орать будете?
Толян надулся:
– Это клевые песни. Пипл хавает, а вы лабуду поете. Под КиШей косите.
– Косишь ты, Толя, от армии, а мы искусство творим.
– Ну, ну.
Закинув поудобней спортивную сумку за спину он пошел к выходу:
– Не станешь ты знаменитым, Герман, – крикнул он уже от дверей, – хоть и талантлив, чертяка, – это уже тихо, только для себя.
Панк взбежал на второй этаж, поздоровался с ребятами из танцевального кружка, что стояли у окна напротив своего зала и что-то бурно обсуждали, и прошел в самый конец коридора, здесь, за поворотом, притаился бывший кабинет директора, а сейчас студия Злодея, их гитариста, в которой они записывали свои песни. Но сегодня, тут не было никого, да и не должно было быть. По пятницам они не репетировали и не записывались.
Герман раскрыл шторы, чуть приоткрыл окно, впуская свежий, мокрый воздух. Достал гитару, присел на подоконник. Он сам не понимал, почему сегодня поперся в Молодежный Центр. Его что-то словно подтолкнуло к этому действию. Как будто кто-то свыше шепнул: иди. И ослушаться он не мог. Это было сродни тому, как приходили на ум строчки для стихов. Откуда приходили? Он не знал, просто в какой-то момент они появлялись в его голове и рождались стихи. Именно рождались, а не сочинялись или писались. И это было чудом, испытывая которое, Герман приходил в благоговение. А потом он писал на стихи музыку. И вот так вот, сидя в пустой студии, перебирая струны и глядя в окно, он предался воспоминаниям.
