Глава 1.
Кардиология мой дом, мой свет и мать моя родная.
- Любка, давай скорее. Там с аварии привезли. – В сестринскую заглянула Верка.
Я быстренько свернула свое желание попить чай и поспешила в отделение. Я - это старшая медсестра отделения кардиологии областной больницы: Любовь Романовна Безглазова, и без меня ни один инструмент не попадет в руки наших ювелиров-хирургов.
- Сколько? – Спросила, набегу надевая маску.
- Двое. Мать с сыном. На ней две царапины, а у ребенка ушиб грудной клетки, два раза сердце заводили, пока реанимация ехала. Алексей Климентьевич говорит, что оперировать нужно немедленно. Ребенок с патологией был, на следующей неделе плановая операция на сердце у нас должна была проходить. А видишь, как оно вышло. – Причитала бегущая рядом Верочка.
- Беляевы? – Вдруг остановилась я, сообразив, о ком речь. Она часто закивала. Я мысленно застонала. Там и так сложный случай, ребенок почти все время на ИВЛ находился, так еще и стрессовая ситуация и ушиб. Алексей прав, оперировать нужно сейчас.
- Люб, давай быстрее. Счет на секунды. – Рыкнул светило областной медицины, на которого уже натягивали перчатки.
Быстренько вымыла руки, привычно нажала на кран локтем, позволила одеть мне перчатки и встала на свое место у стола с инструментами. Сегодня двадцать два года ровно, когда я ступила на эту скользкую дорожку под названием: «Подай зажим, принеси салфетку». В последние шесть я еще и периодически ассистировала Леше в связи с острой и хронической нехваткой медперсонала.
- Давление падает. – Анестезиолог четко контролировал ситуацию.
- Ждем критического момента, потом колем. Мне нужно ушить перегородку. – Спокойно отозвался кардиохирург и вдруг спросил. – Люб, что видишь?
- Желудочек…, если расширить сосуд, заработает сам в полную силу. – Отозвалась, подавая расширитель.
- Умница. – Пробормотал он, и принялся за дело.
Я, затаив дыхание, следила за его работой. Ювелирной. Доля миллиметра хоть в какую-то сторону, и все. Алексей протолкнул расширитель, плотно вставив его в стенки сосуда, и в несколько коротких взмахов прикрепил перегородку
- Можно колоть. – Разрешил он, выдохнув. – Люб, выживет? – Привычно спросил он.
Я вдохнула.
- Леш, я не талисман бригады. Я медсестра. – Напомнила, подавая нужные инструменты без напоминаний.
- На вопрос ответь. – Рыкнул он.
- Выживет. – Кивнула. – Свою жизнь положу, а его сердце будет биться.
Почувствовала, что в груди несильно кольнуло. Эк, я распереживалась. Однако, ребеночка было бы очень жалко, если что. У каждого врача, который находился сейчас здесь, в операционной, было свое личное кладбище. У каждого. Мы тоже не железные, и за каждого, кто ложился на этот стол, готовы были жизнь отдать. Особенно за детей. Но жизнь отдать сложно, когда уже поделать ничего нельзя. Я прекрасно помню, как выла в подушку после первого «потерянного» пациента. Помню, как совсем еще юная Верочка дрожала в углу, пытаясь сдержать рыдания…. Помню, как Алексей нервно курил, после каждого такого случая. Костя, анестезиолог, пил разбавленный спирт. Молча. И сейчас мы все это переносили молча… после первого раза. Мужики никогда не плакали, не могли, наверное. Нам, бабам, в этом плане легче. Хоть выреветься можно. Но тоже уже не могли, почему-то. Смозолили слезные железы, наверное.
