Для своих пятисот двадцати двух лет господин Реллан прекрасно сохранился: будь он человеком, я не дала бы ему больше тридцати пяти. Пшенично-русые волосы слегка вьются на висках, прямые чёрточки бровей почти сливаются с кожей, пушистые ресницы тоже светлые и видны лишь благодаря густым теням, которые они отбрасывают. Весьма интересный мужчина, если забыть о его отталкивающей надменности.
— Сложилась чрезвычайно неприятная ситуация, госпожа Валлэйн. Из моего кабинета пропала фамильная летопись. Скажи мне кто-нибудь ещё вчера, что такое возможно, я бы от души посмеялся. На сейфе, где хранилась книга, сильнейшее охранное заклинание.
Огюст делает паузу, и я вставляю:
— Любое, даже самое мощное заклинание как накладывается, так и снимается. Вопрос лишь в уровне мага.
Моё замечание ему не нравится, уголок точёных губ недовольно дёргается.
— Это непростая защита, госпожа Валлэйн. Она в принципе не подпускает чужих. До дверцы сейфа без последствий дотронется только тот, в ком течёт кровь нашего рода.
— В таком случае вам сначала следовало бы поинтересоваться у ваших близких родственников — вдруг книга у одного из них?
Гримаса Огюста напоминает мне оскал волка на его фамильном гербе.
— В Лэргалле всего пятеро Релланов: я, моя супруга, наши двое детей и введённая в род жена сына. Они клянутся, что непричастны.
По горькой иронии в голосе Огюста я понимаю, что к клятвам мы относимся одинаково скептично.
— Кто ещё находится в доме?
— У нас гостит жених дочери, господин Роллейн, и, естественно, слуги — семнадцать человек, но никто из них не обошёл бы защиту.
— Вы применяли заклинание Поиска?
— Аура книги полностью идентична ауре зáмка. Хотя, конечно же, я попробовал: на заклинание откликается весь дом. Всё, что я смог, — приказал никому не покидать поместье. Кто бы и с какой целью ни украл летопись, он сейчас здесь, и это член моей семьи. Вы должны найти вора, госпожа Валлэйн, причём не привлекая посторонних!
Последняя фраза — приказ. От приказов я порядочно отвыкла, поэтому внутри шевелится раздражение. Огюст делает шаг по направлению к двери.
— Идёмте, я проведу вас в кабинет.
— Не торопитесь, — вместо того, чтобы подняться, я откидываюсь на спинку кресла. — Господин Реллан, чтобы раскрыть преступление, в первую очередь нужно ясно представлять мотивы преступника. Обычно фамильная летопись имеет значение исключительно для кровных родственников — как история, память, повод гордиться своими предками. Она может представлять немалую ценность для историков или жадных до сенсаций газетчиков. Но никому больше не интересно, с кем спали ваши достопочтенные прадедушки и прабабушки. Вряд ли спустя тысячи лет найдётся много желающих поковыряться в чужом прошлом. Однако госпожа Реллан упомянула про карту тайников, а это уже серьёзное основание для похищения.
