– … звал, папа?
Лиза устало потянулась. Наконец-то она дома. На сегодняшний день домом она называет загородную усадьбу рода. Подмосковное поместье теперь можно надолго забыть.
Если не навсегда! Пришла к ней неожиданно мысль…
– Присаживайся, Лизавета. Разговор у нас долгий, серьёзный. – Глеб Егорович перебирает бумаги на большом, покрытом лаком, старинном рабочем столе.
Разговор проходит в кабинете, где обычно работает с документами глава клана и головного рода.
– Касательно случившегося? – спрашивает его Лиза.
Кивает, со вздохом отец.
– Но не с тем, с чем ты столкнулась. Что потом уже произошло, когда меня Анна с собой прогуляться по парку позвала вот, что необходимо нам с тобой дочка обсудить.
Елизавета слишком хорошо знает своего отца. Слишком, каким-то подавленным он выглядит со стороны. Ему сейчас прятать свои эмоции нет нужны, он не на людях, посторонних тут нет, рядом только все свои. От кого ему тут прятаться? Вот и позволяет он себе немного проявить слабость, пускай только видную немного близким ему людям. А, это значит, тогда реально, что-то очень серьёзное случилось. И это назначение… Почему отец согласился? Ведь предки, никогда никому из императоров и императриц Российских не служили. Армия не в счёт. А тут…, должность предложили немалую, премьер-министр – это второй человек, по сути, в стране. И он согласился! Почему? Видно, сейчас всё сам и объяснит, и спрашивать самой об этом не надо. Но почему тогда столько ждал? Что его подвинуло к этому именно сейчас вернуться?
– Я вся во внимании, пап. – говорит она, усаживаясь напротив него в удобное кресло.
Вытянула ноги. Как же она за последние дни устала. Только дома это она по-настоящему поняла…
– Как дела в поместье? – задаёт вопрос отец.
Не указывает, о котором поместье идёт речь. И так понятно, о чем её спрашивать могут.
– Всё, как обычно стало. – отвечает Лиза. – Собираюсь завтра в Питер уезжать. Ведь Сергей ставил задачу по подготовке квартиры и усадьбы в Санкт-Петербурге, к его прибытию. А что, есть какие-то известия о нём? Он тебе звонил? – тут же начинает она интересоваться.
– Нет. Звонить-то он должен тебе. – печальная усмешка отразилась на его лице. – Мне он не звонит, да и тем, для звонка нет. Что же касается причины нашего сейчас разговора, то… – тяжкий вздох – твои жертвы, увы, все теперь тщетны. И в этом виноватым оказался я.
Он ждал всё что угодно, и слёз, и проклятий, и криков, и обвинений, но не такого показного спокойствия…
– Объяснись, папа. – голос спокойный, но в глазах у дочери зарождается пожар, это Глеб Егорович хорошо видел.
