ПРОЛОГ
Третий день дул сильный ветер. Он поднимал пыль с дорог, приминал придорожные кусты, гнал по небу тяжёлые тёмные тучи, однако в лес проникнуть не мог. Древняя чаща стояла непоколебимо, лишь тревожно шумели верхушки тысячелетних зелёных гигантов.
Этот лес видел многое и многое знал. Страшные тайны витали в шёпоте его листвы, в скрипе ветвей. Множество имён помнил лес и множество лиц. Сменялись эпохи, один за другим восходили на престол короли, становились легендами рыцари и разбойники, люди искали помощи и мудрых советов знахарок, объявленных позже ведьмами и практически истреблённых в эпоху Охоты на Ведьм, а лес всё стоял, всё хранил свои тайны – и некому было разобрать его сказания в шёпоте листвы.
Люди не забредали в эту часть леса. К югу отсюда, далеко-далеко на юг, лес был более приветлив. Там пролегали в траве тропинки, и страшные узловатые корни не хватали путников за ноги, высунувшись из-под земли. Там можно было отыскать полянку, пригодную для ночлега, напиться воды из ручья, набрать ягод и съедобных кореньев. Люди не охотились в этом лесу – животные обитали в глухой чаще, куда не совались даже самые отважные.
Здесь же, в этой части древнего леса, и вовсе никого не бывало. Ветви деревьев тесно сплетались друг с другом, не пропуская даже дождь и солнечный свет, могучие корни подобно змеям извивались в густой траве, и странные цветы распускались у подножия гигантских стволов, вдали от тепла и света.
Лес жил собственной жизнью не одну тысячу лет, но сегодня что-то нарушило его покой. Замерли вековые гиганты, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся с опушки. Склонили венценосные головы загадочные цветы. Подобно зелёному морю взволновались травы. Лишь ветер продолжал шевелить верхушки деревьев, не в силах заглушить то, что слышал лес, – топот копыт.
Всадник был один. На границе леса, в тени первых деревьев он спешился и повёл коня в поводу. Оба, и всадник, и конь, казались измученными. Хлопья пены падали с морды скакуна, шерсть его и сбруя были покрыты пылью, бока тяжело вздымались. Усталым выглядел и человек. Его лицо, одежда, волосы были серы от пыли. На бедре всадника висел меч, за спиной – лук и стрелы, но руки его были заняты: в левой он держал повод, правую же прятал под плащом. Человек был напуган – он боялся леса, и лес это знал. Боялся и конь. У самого подножия первых лесных исполинов он захрапел, запрядал ушами, замедлил шаг и вскоре остановился. Человек дёрнул повод. Конь фыркнул, мотнул головой, но не сдвинулся с места. Несколько мгновений всадник колебался – казалось, он готов вскочить на своего скакуна и умчаться во весь опор, оставляя лес далеко позади. Однако долг перевесил. Человек привязал коня к ближайшему дереву, по-прежнему действуя одной рукой, и с опаской вступил в чащу.
