I/IV
Шуббу стал величайшим из всех городов среди Чёрной Земли и Сплетения Рек. Исполинские стены из камня, по коим в вершине проехать могли сразу две колесницы, не сцепившись осями своих укреплённых по ободам бронзой колёс, точно панцирь речной черепахи хранили покой и богатство его горожан, серебро и каменья жрецов и владетелей Энки. Золочёные храмы, дворцы в самоцветах и мраморе стен, исполинские статуи, синяя в золоте краска ворот с звероглавым хранителем Шуббу, аш-ширрушем. Город славы, богатства и роскоши. Город силы, могущества, власти.
Утнапишти Аргон Сто Смертей, сын Экидду Сурового, стал тем первым, кто волей богов изъявил свой указ возвести иккурашт до небес, равным коему нет и не будет под солнцем. Срок правления был его долог, и сил и богатства в подвластных их граду уделах в избытке велось – и строительство началось.
Поначалу селяне и люд пастухов потекли как живая река на то место скорбей – проливать пот и кровь в возведении стен и столпов иккурашта. Но потом Аргон понял, что собственный дом подточает он этим вот действом – тем беря от сохи сыновей, занимая их тяжким трудом не в земле, уменьшая все подати в храмы – и свой взор обратил на полудень.
Говорят – есть глупцы, кто толкует, что сам человек неспособен возвесть эти тверди камней, что вздымаются ныне у Шуббу – что всё это деянья богов, кто спустились на землю из блеска своих колесниц, и всей силой небес извлекли из тех недр эти глыбы песчаника с лавой, что застыла в стекло в позабытые ве́ки времён. Ха-ха-ха! – посмеялся бы всякий из Шам, кто свидетелем был этих лет, этих многих десятков кругов дуновения Шхемти – когда три утнапишти подряд обращали свой взор к Танешшу́фт-н-Ишаффéн.
Город серых скорбей, город горя и слёз – таковым был в тот час ненасытный зверь Шуббу, кто как пиявка к ноге присосался к чужим берегам, запустив свои щупальца дальше иных – забирая всё больше. Кровью, потом и воплями многих людей необъятного Моря Песков были строены три величайших средь всех иккурашта владетелей Энки…
«Жалость – презренное чувство» – говорил ему с детства отец. Шиккумешт это твёрдо запомнил с тех пор, как родителя сверг в поединке отец Сабаан, ставший новым вождём дома Шам. Его собственный рок – тому лучший в той истине голос.
Шхем Двупрочная Кость был вождём рода Шам много лет – до того, как он принял тот вызов к двубою от Афу-узетта Безмолвного – от отца этой вот…
Говорили, что Шхем был дурным вожаком… Пусть сгниют без огня все их кости, проклятых злословцев – кто вот так толковал сподтишка. Разве мог быть иным у них вождь – когда годы уже, за десятки зим прежде того, чем и сам Шиккумешт увидал солнца свет, к ним с полуночи стал приходить горький рок, что обрушился некогда в Море Песков трижды хуже дыхания Шхемти, Миров Сотрясателя…
