— Ой, Ларочка, это ты? — раздался внезапно забытый голос из прошлого.
Лариса с трудом подавила желание схватить дочурку покрепче за руку и перейти на другую сторону улицы. Перед ней стояла бывшая свекровь, Евгения Александровна, пожилая, но элегантная дама с лицом строгой и безупречной учительницы. Под ее взглядом Лариса вечно терялась и тушевалась, ощущая себя провинившейся школьницей-неряхой, у которой то пальцы в пятнах от ручки, то взлохмаченная прическа. Правда, сейчас пожилая женщина выглядела немного осунувшейся, морщин прибавилось, и на лице, казалось, застыло какое-то страдальческое выражение человека, который готов начать обвинять в своих несчастьях всех, кроме себя.
Вот и сейчас, когда ей уже не нужно было ради Сережи налаживать отношения с его матерью, Лариса все равно привычно ощутила себя неправильной и виноватой. Но тут же расправила плечи, вспомнив своего замечательного мужа. Теперь все по-другому. Больше не надо проглатывать обиды и колкости, оправдываться, подстраиваться. Нет, хамить Лариса не собиралась, но и молчать — тоже. Поэтому она не стала уводить Анютку, а все же остановилась.
— Здравствуйте, Евгения Александровна, — вежливо, словно с едва знакомым человеком говорила, произнесла бывшая невестка.
— Здравствуй, здравствуй, — как-то уж необычно приветливо заулыбалась Евгения Александровна и метнула быстрый оценивающий взгляд на Анусю, которая, словно почувствовав напряжение мамы, слегка нахмурив бровки, смотрела на незнакомую тетю. — Это твоя доченька, да?
— Моя, — ответила Лариса на этот очевидный вопрос. Отсутствием внимательности мать бывшего мужа не страдала, а заметить у Ануси черты сходства с мамой было не так уж трудно.
Кажется, осмотром девочки бывшая свекровь осталась довольна и улыбнулась еще слаще. Малышка Анна действительно выглядела довольно мило в своем светло-лиловом платьишке с вышивкой и таких же сапожках с цветочками. Поверх платья была надета вязаная кофточка чуть более темного оттенка, украшенная бантиком. Ее темные волосы, собранные в два задорно торчащих хвостика, были украшены белыми резиночками с ромашками. Маленькая светловолосая куколка в руке, купленная в киоске, которую девочка сейчас крутила в руке, уже отвлекшись от незнакомой дамы. Ухоженный, довольный, счастливый ребенок.
— Какая милая девочка, — медово-приторно улыбнулась Евгения Александровна и, наклонившись к Анусе, засюсюкала: — Как тебя зовут, заинька?
Честно говоря, поведение свекрови так озадачило Ларису, что силой воли сброшенное напряжение вернулось. Лариса ожидала очередных колкостей или упреков и заодно потока похвал своему сыну, которого Лариса, очевидно, была недостойна. Неужели способность Ларисы родить ребенка так изменила все? Ведь свекровь из нее всю душу вынула, когда бывшая невестка не оправдала ее надежды на внуков. Обвиняла ее, оскорбляла, за глаза называла гулящей и подозревала в абортах, и неоднократно преувеличенно громко жаловалась на нее подругам по телефону — так, чтобы Лариса точно услышала… От одного воспоминания кровь снова закипела, и Ларисе захотелось бросить в лицо свекрови ответ на ее прошлые оскорбления, но Ануся дернула ее за руку и вопросительно подняла на нее свои трогательные “папины” глазки:
