В последние годы Тимур почти не видел снов и не особо от этого страдал.
Обычно он засыпал, едва коснувшись подушки головой, а просыпался только от четвёртого по счёту будильника. И только потому, что где-то в глубине подсознания точно знал, что этот — последний.
Сначала будильников было пять — по числу стадий принятия неизбежного. Потом последний пришлось удалить, потому что собственно принятием там и не пахло.
Но каждое утро видеть на экране надпись «07:05 — Депрессия» Тимуру тоже не нравилось. Когда он поделился своей проблемой с Фёдором, тот подумал пару секунд и изрёк: «Японцы считают, что четвёрка — число смерти».
Так решающий будильник стал называться «Смерть». Потому что смерть — единственная веская причина для прогула. Особенно когда ты учитель.
Но в этот раз в пробуждении Тимура был виноват не будильник.
Не Диана (как частенько бывало).
Не соседские дети, барабанящие палками по батарее (что тоже случалось).
И даже не солнечный луч, пробившийся между плотными шторами исключительно для того, чтобы засветить кому-нибудь в глаз.
Нет, Тимур проснулся от звуков мужского голоса — и в первый момент несколько ошалел. Потому что последний раз в этой квартире чужой мужской голос звучал давно. Очень давно. И, кажется, принадлежал электрику, менявшему счётчик.
Конкретно этот голос точно не имел никакого отношения к электрику. Он звучал знакомо и приглушённо, словно говоривший изо всех сил старался не разбудить Тимура, но при этом докричаться до собеседника. В итоге разговор вёлся громким шёпотом, и тонкие стены совершенно не мешали слышать каждое слово.
А вот тяжёлое назойливое гудение в голове не просто мешало, а выхватывало из диалога здоровенные куски, оставляя Тимуру только куцые обрывки.
Сосредоточиться на смысле разговора никак не получалось, что-то важное постоянно ускользало. Тимур будто хватался руками за тонкую нитку, а она извивалась и проскальзывала между пальцами, а то и вовсе просачивалась сквозь ладонь. И вся мебель в комнате, и все предметы, и даже стены казались такими же эфемерными, как эта нить.
Эфемерный шкаф.
Эфемерный журнальный столик.
Эфемерный диван.
Эфемерная гостиная.
То есть… Стоп! Почему гостиная?!
У Тимура была нормальная кровать в спальне, зачем ему ночевать на диване в другой комнате? Если только… Если только… Что?
Нить кокетливо поманила хвостом, а затем снова вильнула и растворилась в воздухе. Тимур потёр глаза, кое-как выбрался из-под пледа и сел.
Сил на это простое действие потребовалось неожиданно много. Тело не слушалось, руки казались свинцовыми, голова — чугунной. Или наоборот? Что вообще тяжелее? Людвиг бы сказал точно, но Людвиг…
