Длинными речными потоками стремились люди к одинокой ложбине среди каменистого высушенного солнцем ничего. Крепкие руки не выпускали переполненные провизией тележки, обычно пустеющие к концу пути. Казалось, на ожившем островке надежды заканчивалось место, но волны жаждущих так и накатывали со всех сторон, обдавая пеной каменное изваяние.
Никто не знал, как Он появился. Некоторые говорили о ночном зареве, долетевшем до самых городов, кто-то слышал оглушительный треск земной коры, распоротой по швам огромным куском приземлившегося гранита, но наверняка всем было ясно одно – Он здесь.
Самые усердные из паломников прорывались вперед и падали ниц перед недвижимой статуей. Они знали, что это был Бог. Руки Его покорно застыли на коленях, голова смотрела строго вперед, а глаза – отдавали живым блеском. Исполинская фигура почему-то приняла образ старины Хотэя, восточного повелителя желаний, навсегда расплывшегося в добродушной улыбке повидавшего жизнь человека.
Люди, приближаясь к фигуре, бросали тележки и под клекот льющейся из бурдюков воды тянули руки к раздутому животу своего идола.
Они ждали ответов.
Первым на загадочную статую набрел Амархан, местный торговец вином, странствующий из провинции в провинцию, чтобы напоить разморенных жарой и заточением горожан, томящихся в ожидании чуда. Завидев издалека странный силуэт, уже немолодой осунувшийся мужчина ускорил шаг, желая рассмотреть поближе незнакомую деталь пейзажа. Переступив ложбинку кратера, Амархан под треск высушенной почвы обошел фигуру по кругу, теряясь в отголосках многолетней памяти. Он уже видел нечто подобное в далеком, поросшем могильным мхом, детстве. Кажется, родители приносили такую же и учили его, что нужно загадать желание и погладить восточного божка по животу. Торговец поднял взгляд на слепящее солнце, грустно усмехнулся – и коснулся статуи.
Как только его пальцы скользнули по шершавому камню, случилось то, чего невозможно было ожидать даже самому ярому безумцу. В голове у Амархана раздался чужой голос, совершенно чистый и умиротворенный: "…это не твой путь торговец…"
Словно ошпаренный, старик отдернул руку, и голос тут же пропал. Торговец с недоверием посмотрел на собственные пальцы, зажав их другой рукой, а затем схватил было тележку, чтобы двинуться дальше, но не смог. Опустив поручни обратно, Амархан снова подошел к статуе.
Дотронулся.
"…это не твой путь торговец… ты предназначен совсем для другого…"
Быть того не может! Амархан оторвал руку от камня, но в этот раз не так резко, словно потерял уверенность. Чьи это слова? Неужели осточертевшие сожаления снова лезут в голову при малейшем отступлении от привычного хода жизни? Или с ним кто-то говорил?
