Он ждал нас внизу. И он был великолепен. И омерзителен одновременно. Тут смотря на что смотреть. Если на одежду – белоснежная рубаха с посеребренным кружевным пышным воротником, черные поблескивающие штаны, закинутые на стол начищенные до яркого блеска коричневые сапоги с частыми золотыми заклепками и большие солнцезащитные очки сдвинутые на бугристый лоб. Он великолепен как средневековый напыщенный дворцовый франт. Если глядеть на внешность… то это красный с черными вкраплениями кусок старого и недавно смоченного дерьма отрастивший себе руки и ноги, а к ним еще и заботливо расчесанную гриву черных волос ниспадающую на серебряный воротник.
Опустившись напротив, я, не скрывая интереса, внимательно оглядывал героя четвертого ранга Червеуса Магмуса. И ему это явно не понравилось, хотя, надо отдать должное – первые несколько минут он стоически терпел.
– Че пялишься, макака? – чуть скрипуче осведомился он, убирая сапоги со стола и подаваясь вперед.
– Оно еще и разговаривает – потрясенно моргнул я и уставился на усевшуюся рядом Зеленоглазку – Охренеть у вас тут технологии продвинулись…
– Оди! – рыкнула девушка – Мы же договаривались, что ты ведешь себя тихо и спокойно! И да, Червеус похож на открытый, но еще не съеденный шоколадный батончик. Умерь восхищение.
– Шоколадный батончик? – удивился я – О чем ты? Я вижу перед собой вылезший из порванной жопы кусок говна в солнцезащитных очках.
Удар Червеуса я блокировал двумя руками, одновременно ударяя ногами о пол, отчего отлетел назад вместе со стулом. Ножки проскрипели по полу и замерли, хмыкнув, я стер с губы кровь, поглядел на покрасневшую ладонь – удар Червеуса был так силен, что я сам себе врезал по лицу.
– Макака – презрительно прошипел Червеус – Ручонки целы? Жрать сможешь?
– Целы, целы – улыбнулся я, вставая и берясь за спинку стула – Но вот столовые приборы, я, макака тупая, умудрился потерять…
Моргнув, Червеус уставился стол, пытаясь понять, куда делись мои вилка с ножом.
– Твоя рука, Черв – тихо прыснула Зеленоглазка.
– Вот же дерьмо! – с чувством заявил герой четвертого ранга, глядя на свою правую руку, откуда торчали глубоко всаженные вилка и нож – Ах ты гребанная макака…
– А че ты не кричишь и не катаешься от боли? – с огорчением поинтересовался я и помахал прижавшемуся к стене трактирщику, явно ожидающего начала геройского побоища.
– У меня пониженная чувствительность нервных окончаний – вздохнул бугристый урод, осторожно вытаскивая раны между костяшками столовый нож – Сука…
– Ты почаще оглядывайся тогда – искренне посочувствовал я.
