Пролог, с коего редко когда чего начинается, но который иногда очень многое объясняет
Божия сила есть произведение Божией массы на Божие же ускорение.
Из бородатого гимназического анекдота времён Российской Империи
Ванька Жуков, десятилетний мальчик, вырванный около года назад из ученья у сапожника Аляхина и поступивший во второй Императорский магический лицей после раскрытия его высокого магического дара, в ночь под Откровение Единого вновь не ложился спать.
Едва лишь с нетерпеньем дождавшись, пока соседи по дортуару уснут, он достал из своего шкапа чернильницу-непроливайку, ручку с нержавеющим пером и, разложив перед собою слегка уже мятые, но по-прежнему белоснежные листы будущего черновика, стал писать.
Прежде чем вывести первые буквы, Ванька задумчиво глянул в окошко, покосился на лик Единого, по обе стороны от которого повисли полки с учебниками, и судорожно вздохнул. Листы белоснежной бумаги лежали перед ним на столе, а сам он сидел за столом на стуле.
«Реферат по основам общей магической артефакторики», – писал он, старательно выводя аккуратные синие буквы на первой странице, – «Ученика 1-го класса «б» императорского магического лицея № 2 города Москвы, высокоодарённого Жукова Ивана Макаровича».
Начинать надобно с первых магических проявлений, – разумно предположил Ванька, чей словарный запас основательно пополнился уже после первого семестра в лицее, – То есть начну с первых Откровений Единого, да будет запечатлён в веках Пресветлый Лик Его!
«Вся магическая артефакторика,» – с непривычки пока не больно сноровисто продолжил он, осторожно умакая перо в чернильницу, дабы не преумножать число клякс пусть даже и в черновике, – «Равно как и прочая магическая наука в целом, ведёт начало от Первого Откровения Единого, кое Он ниспослал избранным из числа уверовавших в Него».
Ванька вновь глянул в тёмное окно, в котором мелькало отражение почти разрядившегося, а потому то и дело предупреждающе помаргивавшего огонька магической свечки, и живо вообразил перед внутренним взором Первое Откровение Единого, благо, что не далече как вчерась слушал об этом предпраздничную проповедь на уроке Закона Единобожия.
Единый в его представлении был, как и на картинках в учебнике, весьма схож с покойным дедушкой Константином Макарычем, маленьким, тощеньким, но необыкновенно юрким и чрезвычайно подвижным старикашкой с неизменно смеющимся и добрым лицом.
Ванька вспомнил, как именно перед этой порой дед всегда ходил в лес за ёлкой для господ и конечно же брал с собою своего единственного, а потому и неизбежно любимого внука. Ох и весёлое же было тогда его золотое времечко, что теперича там и не говори!
