Он глянул на серые, словно свинцовые волны реки и отвернулся. Вид греющегося на огне котелка рождал внутри тепло и ощущение уюта.
До восхода было ещё далеко – только-только начинала проявляться белая полоска над высоким лесом на правом берегу. Пока она прорастёт в настоящий рассвет, пока раскроется листьями длинных чёрных как уголь теней, пока набухнет там, за лесом красный бутон солнца, пройдёт ещё очень и очень много времени.
До этого времени на реке у лодок дежурить ему, Малому. Брат, Старшой, сменит его с восходом. Отец уже пару лет не дежурил по зиме, предоставив это сыновьям. Лишь помогал смолить лодки да бранился с несговорчивыми проезжими, не желающими платить за перевоз.
Мимо навеса белыми змеями проносилась позёмка, ветер осыпал всё вокруг мелким колючим снегом, со стуком бившимся о стены времянки.
Малой поднял голову. Показалось, что за шумом ветра он слышит какие-то живые звуки: скрип снега под ногами, чьи-то голоса, даже словно бы оклик. Проморгавшись, он всмотрелся в противоположный берег. Но нет, за широченной лентой воды никого не было. Лишь кипели в метели сумерки, принимая причудливые очертания.
Сколько он себя помнил, Большая река почти никогда не замерзала. Течение не позволяло. Всего дважды за полтора десятка лет он видел реку белой. Но оба раза на льду там и сям появлялись пятна наледи, а под берегом в паре мест звенели коварные пустоты.
И вновь послышался Малому крик.
На этот раз столь явно, что он вскочил. Да, точно! За рекой обозначились фигуры людей. Малой быстро снял котелок с огня, чтобы не прожечь, пока перевозит – котелок был единственным в доме, как и шубчик, – и пошёл к лодкам.
***
– Что ж ты, мавкин сын, мне такое говоришь?! – дребезжащим голосом кричал отец на проезжего купца, – выстроить тут постоялый двор?! Да это же целое состояние! Да, люди через нас идут охотнее, чем через других. Потому что дёшево! Да, иногда, вот как вас, пускаем согреться и переждать метель. Но строиться?! Здесь, у воды?! Да я и в десять лет не окуплю его!
