Вертолет завис над зеленым ковром джунглей, словно гигантская стрекоза, увидевшая добычу. Лес по мере нашего снижения становился все более и более детализированным, превращаясь из однородной массы зелени в четкие силуэты кустарников, лиан и деревьев. Их густые кроны плавно раскачивались на легком ветерке, создавая завораживающую иллюзию живого дыхания земли.
Я настолько был поражен увиденным, что не сразу услышал обращенный ко мне через наушники вопрос пилота. Мой взгляд был прикован к волнам от лопастей, разбегавшимся по верхушкам растительности одна за другой и исчезающим вдали. Местами деревья кренились в сторону, обнажая следующий ярус буйствующей зелени. В этом зеленом хаосе чувствовалась какая-то первобытная мощь, необузданность природы, которую невозможно было передать словами.
За свою жизнь я немало путешествовал, чередуя беззаботный отдых на горячих пляжах у кромки океана с длительными тяжелыми переходами в горах или прогулками по шумным улицам городов, но редко чему-либо искренне удивляясь. Однако в этот раз во мне клокотала настоящая буря эмоций, которые не смог скрыть защитный экран шлема. Видимо, выражение лица и заметил пилот, толкнувший меня в плечо и повторивший вопрос:
– Я спрашиваю: впечатляет, синьор?
Я молча кивнул в ответ и показал поднятый вверх большой палец, осознавая, насколько нелепо выглядит такой простой жест в урагане переживаний внутри меня.
– Вон там прогалина, – он вытянул вперед руку, где среди плотной стены леса зияло небольшое свободное пространство. – Вас устроит?
– Да, думаю нормально, – ответил я. Выбирать особо не приходилось: следующая подходящая площадка могла быть за сотню километров или совсем близко, но вне пределов нашей траектории. Но в любом случае, чем быстрее я начну свой путь, тем лучше. Время неумолимо работало сейчас против меня.
Солнечные зайчики играли в догонялки на приборной панели, отражаясь буквально от любой поверхности. Сердце гулко колотилось в груди, будто древний индейский барабан, отбивающий ритм приближающейся битвы. Буквально еще чуть-чуть, и моя жизнь окончательно разделится на «до» и «после». Хотя, наверное, она уже и так разделилась, когда вертолет оторвался от стартовой площадки аэропорта. Или нет? Достаточно ведь сказать пилоту, и мы полетим обратно. В аэропорту можно будет выпить рюмку местной дряни, вернуться в гостиницу, а завтра начать обратный путь домой. И всю оставшуюся жизнь делать вид, что ничего не случилось, заливая периодически вылезающие мысли алкоголем. Но это было бы равносильно бегству. Как я смогу смотреть на себя в зеркало, видя отражение труса, повернувшегося спиной в самый последний момент?
