Иногда Максу хотелось посидеть одному, выпить горячего чая с ароматным бальзамом и посмотреть на медленно падающий за окном снег. Он любил январь за то, что на улице стояли сильные морозы, снег окрашивался в голубые тона, на окнах c узорчатым инеем подмигивали снежинки, на елках лежали белые искрящиеся шапки, в воздухе зависал колючий туман, а рядом с уходящим за горизонт солнцем из земли вырастали радужные гало. В такие дни он чувствовал себя необычайно счастливым. Мир вокруг казался первозданным, как будто можно было начать все заново, с чистого листа.
Закончилась праздничная новогодняя суета наступившего две тысячи четырнадцатого, и в доме еще пахло хвоей и имбирным печеньем. В хрустальной вазе, стоящей на резном столике из индийского дерева, лежали оранжевые апельсины и покрытые золотистой краской грецкие орехи в ожидании рождественского сочельника.
Макс разжег камин, сел в кресло и задумался, наблюдая, как за окном матовым сиреневым светом спускаются зимние сумерки на заснеженные дорожки, петляющие между украшенных разноцветными лампочками домов, расположенных по соседству.
Грубо вел себя вчера хромой Ден. Макс размышлял: грустить или смеяться теперь, после очередной ссоры с приятелем, каждый раз напоминавшим о злополучной истории, произошедшей несколько лет назад накануне его дня рождения, который они отмечали в Крыму.
Макс не любил дни рождения и ему не хотелось вспоминать о надвигающемся своем дне рождения, и его минутная слабость стала его раздражать. Что стоило ему промолчать, не затевать спор на пустом месте, когда переехавший год назад из Ялты и поселившийся рядом, незадолго до Нового года, Ден, опять наглотался антидепрессантов и, будучи в неадекватном состоянии, вчера зашел в гости «на огонёк».
– Мы живем не в лесу! – орал Ден, размахивая клюкой со стильным набалдашником в виде головы рептилии.
– Изумительно, дорогой. Именно в лесу мы и живем,– ответил Макс, имея в виду, что его дом находится в большом лесном массиве, в пяти километрах от трассы, соединяющей Москву и Питер между собой.
– Я повторяю, – не унимался Ден, – мы живем не в лесу. И пора бы тебе уяснить, что добрыми делами еще никто не проложил себе дорогу в рай. Ты обмяк, стал сантиментальным. Ты раньше и не подумал бы, что недотёпа Сёма перевернет твое представление о человеческом существовании и человеческой глупости.
– Чему ты удивляешься больше: глупости человечества или новым постулатам Семена?
– Твоему отношению к тому бреду, который несет этот недоумок.
