Таверна была забита публикой до отказа. Называлась она «Ловушка», и название это только лишний раз подчеркивало ее суть: едва войдя в помещение, Крас кожей почувствовал, что может отсюда уже и не выйти. И, словно в подтверждение этих мыслей, прямо к ногам его сразу же рухнул какой‑то низкорослый неандер, с торчащим из глазницы ножом. Он еще потрепыхался безмолвно, возя по грязному полу всеми четырьмя руками, но быстро затих.
Нащупав под плащом рукоять кинжала, Крас медленно перешагнул через мертвого неандера. Осмотрел зал и проследовал к маленькому столику в дальнем углу, за которым тихо дремал вдрызг пьяный грил. Его медвежья морда мирно покоилась в тарелке с остатками некого пиршества, а вокруг валялось пять бутылок из‑под дешевого джипса, как напоминание о том, почему его не стоит употреблять в таком количестве.
Мужчина одним движением смахнул бутылки со стола на пол и сел на скамейку напротив спящего грила. Грилы – существа крупные; по сути, это просто поумневшие, облысевшие и вставшие на задние лапы горные медведи, и пространства для жизни им требовалось не меньше, чем их диким предкам, поэтому голова спящего грила занимала большую часть стола, не оставляя места для маневра.
Еще раз осмотревшись, мужчина подхватил с пола пустую бутылку, подкинул, перехватил ее за горлышко и донышком потыкал грилу в серый пористый нос.
Грил отреагировал моментально: резко выпрямившись, он уставился на сидевшего перед ним человека безумным взглядом и что‑то очень быстро затарахтел на совершенно неизвестном языке. Впрочем, знание языка не требовалось, чтобы понять, что изо рта этого пьяницы летят проклятья и угрозы, и Крас не стал дожидаться, когда грил начнет претворять их в жизнь. Он поступил проще. Размахнувшись, врезал ему бутылкой по голове – прямо в темя – и грил, мгновенно заткнувшись, рухнул на пол, как подкошенный.
Крас поискал глазами хозяина заведения, заприметил его за барной стойкой и призывно поднял руку.
– Хозяин! – рявкнул он. – Мяса и джипса!
В таверне стало тише лишь на мгновение, затем снова все пространство зала заполонил ровный монотонный гул голосов.
Некоторое время спустя он уже пил из мутного стакана кислый алкоголь и грыз прямо на кости добротные куски зажаренного на вертеле молодого трицератопса. Порой он замечал на себе взгляды со стороны, но не придавал этому особого значения. Грил на полу периодически начинал ворочаться и что‑то тихо ворчать, потом стащил с проходящего мимо забулдыги башмак, подсунул его под голову, повернулся на бок и громко захрапел.
