Ночью город Расслин казался мёртвым. Только редкие собачьи голоса да далёкие удары магических залпов нарушали тишину, которая стелилась по улицам, как влажный туман. Но Марене снились не эти звуки. Ей снились небеса. Во сне она стояла на вершине холма – босая, молодая, лёгкая, как дыхание раннего утра. Под её пальцами – мягкая трава, колышущаяся от ветра, который слушался её, словно доверенное дитя. Она поднимала руки, и облака раздвигались, обнажая сияющее золото солнца. Стоило ей захотеть – и над высохшими полями рождались дождевые потоки, впитываемые благодарной землёй. Иногда она лишь шептала, и в ответ ветер завывал, срывая с гор снежные вихри.
Там, во сне, мир слушал её. Там она была силой, дыханием, стихией. Но стоило проснуться – всё исчезало.
Марена открыла глаза, и её ладонь встретила шероховатость старого деревянного стола. Ни травы, ни ветра, только слабый рассвет, просачивающийся через кривую раму окна. И сердце – глухо, тягуче – словно не успело догнать её из того мира.
Она вздохнула. Каждый такой сон оставлял сладкую горечь: память о силе, которую она никогда не чувствовала наяву. Ни искры, ни вибрации в пальцах. Ничего, кроме пустоты… и тоски.
В соседней комнате зашуршали дети. Муж перевернулся на кровати, даже не спросив, хорошо ли она спала. Он давно перестал замечать её ночные вздохи, сонные вздрагивания, тихие шаги по дому, когда она раз за разом пыталась удержать в памяти облака, подчинённые её воле. И лишь пожар на горизонте напоминал о реальном мире: там, где два государства сталкивались магией и сталью, похищая у Расслина надежду. С каждым годом город слабел, и люди вместе с ним. Здесь не рождались мечты. Здесь умирали голоса.
Но в Марене что-то жило – глубоко, упрямо, будто под грудью шелестел нераспустившийся лист. Иногда ей казалось, что если очень сильно захотеть – небо откликнется.
– Мама, – позвала Лада, – можно мы сегодня выйдем к реке?
– Посмотрим, – отозвалась она, улыбаясь, хотя внутри всё было туго закручено, как струна. Война подбиралась ближе, и река уже давно была не тем местом, где дети могли бегать безопасно.
Позже, когда муж вернулся с рынка, усталый и чужой, как всегда, она тихо сказала:
– Мы должны уйти отсюда.
Он даже не взглянул.
– Нечего там искать. Везде одна беда.
– Там, за югом, говорят…
– Сказки. – Он оборвал, словно рубил ветку, мешающую пройти..
– Мы останемся тут, – продолжил он. – Мы уже пережили и худшее. И переживём снова.
Марена смотрела на него. На его уверенность. Когда-то она верила в неё, как в молитву.
