*
‒ О, Джульетта, я отдаю вам сердце, печень и свой пухлый счёт на кредкарте, ‒ глядя в окно, весело шутила Ирма.
Там, за толстым звуконепроницаемым стеклопакетом, действительно разыгрывались нешуточные страсти: стоя на коленях на мягкой газонной траве, адаптированной под условия спутника, полноватый и холёный Пол Страйс что-то говорил, не сводя взгляда с нашей капризной Матильды.
Отвечая парню по заранее подготовленному сценарию, Тиль картинно заламывала руки и прикладывала их к своему ухоженному лицу.
‒ Ромео, я ваша навеки! ‒ продолжала забавляться советница по отсталым мирам.
‒ А печень ей зачем? ‒ удивилась Нила ‒ молодая и немного наивная в силу расовых особенностей лиорийка, дёргая пушистыми кошачьими ушками.
‒ Потому что, как только наша Тиль не получит очередной бриллиант или какую-то дизайнерскую тряпку от "ШиЛу", нежная и трепетная Мати превратиться в злого ворона, который будет выклёвывать этот быстро восстанавливающийся орган снова и снова, как в легенде о Прометее, ‒ усмехнулась Ирма.
В свои семьдесят три года советница прошла не одну косметическую модификацию и приобрела фирменное "силиконовое" лицо, которое неуловимо роднит всех любительниц омоложений, но, в отличие от большинства известных мне дам столь преклонного возраста, Ирма с годами не только не растеряла юношеского задора и неуёмной жажды приключений на свои нижние девяноста, но и отточила и без того хорошо подвешенный язык.
‒ Понятно, ‒ растерянно ответила её секретарь, явно не понимая ни слова из сказанного начальницей.
Тем временем я, затаив дыхание, ждала заветной минуты, когда включится перепрограммированная Ривалом система автоматического полива газона. Будучи неугомонным троллем девяностого левела, наш сисадмин на дух не переносил заносчивую и требовательную Тиль, которая умудрялась рушить операционную систему своего рабочего места каждый раз, когда её наманикюренные пальчики добирались до датчика включения ОСКАРа. Но даже не это отталкивало любого разумного от нашего многоуважаемого посла, а неискоренимое презрение ко всем "нищебродам", к коим девица относила вынужденных зарабатывать себе на жизнь существ.
Сама она работала не за идею, разумеется, а, получая вполне ощутимую заработную плату, вот только для неё эта должность была чем-то наподобие сумочки из кожи редчайших земных крокодилов ‒ просто атрибут успешности молодой аристократки с прекрасным образованием.
Поморщившись от собственного сравнения, я практически прилипла к окну, отсчитывая последние секунды.
"Три-две-одна", ‒ мысленно считала я, жалея, что нет возможности услышать пронзительный писк Тиль, ровно, как и грязные ругательства "трепетной" Мати перед её "милым пончиком".
