Автокатастрофу, разделившую мою жизнь на до и после, я помню смутно.
Устав после занятий балетом, я дремала на переднем сиденье, как вдруг сквозь сон услышала папин голос. Он орал такие слова, которые я если и слышала, то точно не от него, и даже не подозревала, что он их знает.
Распахнув в изумлении глаза, я хотела спросить, что случилось, и увидела практически перед собственным носом заслонивший весь мир бампер грузовика.
Дальше темнота.
Когда я очнулась в больнице, одним из первых посетителей оказался следователь. От него я узнала, что водитель-дальнобойщик - как это, увы, довольно часто бывает - заснул за рулем.
Нам просто не повезло.
Особенно не повезло моему отцу и дальнобойщику - оба умерли на месте.
Я отделалась ушибами, ссадинами и сотрясением мозга. Большую часть ссадин я получила, когда меня горелкой вырезали из искорёженной машины. Отец в последнюю секунду успел вывернуть руль, подставляя водительское сиденье под удар и закрывая меня собой.
Только после следователя ко мне в палату допустили семью. Мама - стройная, статная женщина, которую всегда принимали за мою старшую сестру, - за эти два дня поседела и осунулась, и выглядела даже старше реального возраста. Четырнадцатилетний брат тоже как-то повзрослел и, как взрослый мужик, поддерживал мать под руку - её шатало.
- Доченька, как же это... - мама мешком осела на постель рядом со мной и разрыдалась. Мои щёки давно уже жгло - ссадины на лице от слёз горели даже под бинтами. Брат обошёл постель и присел с другой стороны.
- Катька, ты держись, - тихо пробормотал он. - Главное, ты живая и здоровая. Прорвёмся.
Я благодарно стиснула пальцы Ромы. Сама я себя здоровой и живой не чувствовала. Болело всё, в основном душа. Не верилось, что папы больше нет.
Меня продержали в больнице неделю. За это время папины коллеги успели благополучно переписать на себя его долю в бизнесе - мама в прострации подписывала всё не глядя, а брат ходил в школу и следить за ней двадцать четыре часа в сутки не мог. Да и кому пришло бы в голову следить за взрослой, вроде бы разумной женщиной?
Когда я наконец-то попала домой, у нас не осталось практически ничего. Личный счёт отца и квартира, ипотеку за которую он, по счастью, уже выплатил в прошлом году.
Всё.
Моя счастливая, сытая, размеренная жизнь закончилась.
Началось выживание.
С мечтой учиться на врача пришлось распрощаться ещё до того, как я определилась со специализацией. Заначка, оставленная папой, таяла на глазах, от маминой преподавательской деятельности прибыли не было от слова совсем, скорее, одни убытки. А ещё младший брат требовал покушать, желательно три-четыре раза в день.
